Удаляясь, Форт отследил сканером, что сборище подростков разделилось на группы из двух и пяти человек. Обе двигались так, словно хотели побыстрее разойтись.
Утром девятого числа на похороны Зенона собралось совсем немного землян. Пока служители храма готовили зал для церемонии, пришедшие топтались в соседней комнате — судачили об убийстве и о том, кто оплатил расходы на дорогостоящее погребение в земле. Незаметно подслушивая, Форт убедился, что люди Лурдес умеют хранить тайну и не выдают анонимных жертвователей.
— ...а я говорю — кто-то из шкиперов постарался. Достаточно раз пройти с подносом по капитанскому клубу — вот вам и средства.
— На трассах его хорошо знали.
— Бетти не пришла, а ведь как за ним увивалась!
— Слушайте, кто это — тот, с ньягонской причёской?
— Какой-то деловой... по-моему, он появлялся в «Кабарете».
— Всё-таки я не пойму — кому понадобилось убивать Зенона? Явно не кредиторам. Им было выгоднее, чтоб он отыскал деньги и выплатил долг. С мёртвого ни крины не получишь!
«Действительно, — в который раз вернулся Форт к неразрешимому вопросу, — за что могли убить должника, у которого ни томпака за душой? О его делах с банком знали все, это не роковая тайна. Если бы он был должен столько, что не мог вернуть, — не шатался бы по кабакам в поисках гешефта, не ходил бы за мной хвостом, а ноги в руки — и бежать. Нет, причина не в судне и не в грузе. И не в женщинах, иначе бы все тут восклицали: „Ах, какой был донжуан, скольких обольстил!' Остаётся одно — ему стало известно то, чего не полагалось знать, и его убрали. И книжка от „Помилования'. Ничего не разобрать!..»
— О-о, ты тоже здесь, — пыхтя, резво протолкался к нему Буфин. — Привет, привет. Постригся, да? тебе идёт. А Зенон-то, Зенон! Кошмар! Кому-то он перешёл дорогу... Ты ещё не сговорился ни с кем о люгере? верно, спешка во вред делу. Надо присмотреться, всё ощупать. А я тебя не забываю, я всё время помню.
Механически кивая со скорбным выражением лица, Форт мысленно вернулся ко вчерашнему походу с Тарьей и Бакрой. Парнишки и впрямь досконально знали все окрестные дворы и подворотни, куда не заглядывают мусорщики, все лазейки и затхлые коридоры. В дальних отстойниках водились пси — не особо крупные, но хитрые звери, совмещавшие обязанности хищников и всеядных падальщиков. При появлении группы людей пси, скуля и ворча, отступали в темень, потом шарахались от света фонаря и скопом кидались в какую-нибудь дыру, сильно отталкиваясь задними парами ног и брызгая чем-то липким и гадким из желёз на заду. Затем в действие вступал луч детектора, и экран сообщал: «ОСТАНКИ. ОСТАНКИ. ОСТАНКИ. ФРАГМЕНТЫ ТЕЛА», а Форт считывал сроки наступления и возможные причины смерти.
Пси оставляли для анализа немногое; результаты были смутные, расплывчатые. Выручал закон природы, ставший ньягонской поговоркой: « Пси псей не едят» — почему-то псям претило жрать сородичей. Их-то трупы и давали максимум информации.
Пси, свинки, кролы — каждый скелет Форт заносил в память. Затем перечень приступов — началось во второй половине лета (кто его видел, это лето?), с седьмой луны. 12-го и 17-го приступы охватили районы севернее и южнее Эрке, а позднее касались и града. Сопоставление дат приступов с давностью смерти псей. Раскладка находок по зонам и датам. Адова работа!
«Может, зря я надрываюсь за какие-то семьдесят штук Е?.. Итог по-прежнему не в нашу пользу. Чтобы составить надёжную карту приступов, надо облазить с тубусом не один городец...»
— Прошу войти в зал, — тихо пригласил служка-ньягонец. Форт заметил, как он смотрит на входящих в двери. Нет, не с благоговением — так люди глядят на статую героя, снизу вверх, в их глазах появляется нечто возвышенное, вроде желания вырасти до высоты памятника, стать вровень с ним.
«Мы — божества?.. Как бы вам, маленькие, не разочароваться в нас. Мы очень разные, далеко не всем такое звание по силам. Ладно, я продолжу тащить то, что взвалил на себя, — но чур потом меня не хаять. Бог строил мир не роди заработка, за одно „спасибо'. Осуждать работу добровольца не положено. Что такое жалкие двенадцать с половиной тысяч бассов? если вы перестанете мереть от страха — то это меньше, чем „спасибо'. И получается, что я работаю даром».
Зенон лежал в гробу чистый и спокойный. Загадка его смерти уходила вместе с ним.
«Разве
— Мы провожаем Зенона Освейского в последний путь... — начала мать Лурдес в богослужебном одеянии, а Буфин сбоку придвинулся к Форту и зашептал:
— Мать классно служит, люблю её слушать. Здорово, что за Зенона заплатили, а то бы... бр-р-р, как представишь, что из тебя делают кисель по-ньягонски, сразу не по себе становится. Лучше в грунт лечь, по-нашему. На поверхности есть участок, кладбище эйджи; посольства содержат его в складчину. Форт, ты не раздумал купить люгер? Можно спроворить и дешевле, миллиона за три. Невдалеке есть местечко... этакий вольный рынок... Аламбук, не приходилось слышать? Будут нужны рекомендации — я это устрою и сведу с кем надо. Так что помни — я всегда к услугам. Каждый день я в «Кабарете»...
— Может быть, — прохладно отозвался Форт. — Я возьму на заметку.
— ...мы возвращаем его тело земле. — Мать Лурдес закончила вступительную часть.
Мозг распределял обнаруженные тела псей по дням приступов и карте гибели свинок. 26-е, седьмая луна — неровная апельсиновая черта в лиловом ореоле. 3-е, восьмая луна — ломаная линия. 15-е той же луны — ещё линия. Теперь — сгладить неровности. Ну-с, просмотрим схемы приступов поодиночке...
Оранжевые рубцы с лиловыми краями стали ложиться один за другим, пересекая план града. Они напоминали следы бича, проступающие на коже, и складывались в кисть с растопыренными пальцами. Линии сходились где-то на северо-западе, за рамками имевшейся у Форта карты; угол между крайними лучами веера насчитывал 39 градусов.
Едва он оформил в уме единую картину приступов, как завибрировал карманный телефон.
— Алло?
— Фортунат, это Pax. Я хотел напомнить, что сегодня у нас посещение белковой колонки. Жду у проходной.
— Буду.
— Бизнес? — понимающе спросил Буфин.
— Да. Пытаюсь пополнить свой счёт путём мелких финансовых спекуляций.
Блок 6
—
—
—
—
—
—
