перед ним и ухмылялся был явно старше и сильнее Глеба. Но вот что удивительно — его Глеб не боялся. Наверно после всего что с ним произошло, получить несколько синяков, а может быть и перспектива более серьезного избиения, сейчас мало его волновала.
—Кира, сейчас драться будем, — спокойно сказал он, — готов?
Кира, у которого на глазах уже выступили слезы от обиды и бессилия что-либо изменить, удивленно посмотрел на Глеба.
—Дрон! Кеша! — позвал парень, обернувшись, — малышня совсем оборзела, надо поучить.
—Глеб, Кира, я с вами, — раздался сзади неуверенный голос Митьки, и он протиснулся между ними. Расстояние между кроватями было небольшим, его как раз хватило, чтобы они тесно, плечом к плечу встали в этом проеме «стенкой». В это время к ним неторопливо подошли два парня, по возрасту таких же как первый. Перевес сил стал не в пользу Глеба.
—Что давно не получали чтоли? — презрительно спросил один из них.
—Деремся изо всех сил, — тихо сказал Глеб и хотел уже скомандовать «начали», как вдруг неожиданно сбоку раздалось громкое «Вперед!», и Кащей, перепрыгнув через кровать заехал что есть силы кулаком в ухо тому из парней что стоял слева. Дальше говорить что-то стало бессмысленно. Глеб, Кира и Митька просто набросились на тех, кто стоял перед ними и ухмылялся. Первым же ударом Глеб попал по носу ухмыляющемуся мальчишке, тот сразу же завыл и схватился за лицо. Тут же сам Глеб получил сильный удар в живот, который заставил его согнуться от боли. Но все же он, подавшись вперед, свалил «ухмыляющегося», которому теперь стало совсем не весело, на пол. Кащей ловкой подножкой «опрокинул» второго. А Кира и Митькой общими усилиями, сами получив несколько сильных ударов, справились с третьим, тоже повалив его на линолеум. Кащей пару раз пнул ногой пытающихся встать. В палате наступила тишина. Глеб понял, что сейчас самое время закончить издевательства над Кирой раз и навсегда, и тяжело дыша сказал:
—Теперь если кто Киру решит обидеть, будет драться с нами!
Они отошли от противников, которые ругаясь и кидая на них злые взгляды поднимались и быстро выходили прочь из палаты. Остальные ребята, наблюдавшие эту драку тоже стали выходить на полдник, по пути эмоционально обсуждая увиденное. Такое в отделении случалось не часто. Оставшись в спальне одни, все четверо отошли к своим кроватям. Глеб с Кирой сели на глебину кровать, а Кащей с Митькой уселись напротив. Все ужасно устали, не столько физически, сколько перенервничали. У Киры немного дрожали руки и была рассечена губа, Глеб потирал все еще болевший живот, а у Митьки появилось покраснение вокруг глаза, обещая в будущем превратиться в роскошный фингал. Меньше всех пострадал Кащей, к тому же и выглядел он спокойней. Митька протянул Кире казенное «вафельное» полотенце, висевшее как у всех, на спинке кровати.
—У тебя кровь идет, вытри. А то сейчас на полдник надо идти, — сказал он.
—Не надо — запачкается. Я лучше слюной — так и заживет быстрее, — отказался Кира и облизал пораненную губу. Через некоторое время кровь действительно почти перестала идти.
—Как думаете, больше они не полезут? — первым нарушил молчание Глеб, его голос звучал озабоченно. Драться второй раз он не боялся, но не хотелось, чтобы его за это наказали, ведь неизвестно как тут могут наказать за драку.
—Вряд ли, — ответил Кащей, — они хоть и наглые, но трусливые. К тому же не такие уж сильные.
—А почему ты драться полез? — спросил Кащея Митька, — раньше же никогда не встревал.
—Потому что раньше бесполезно было, — резко ответил Кащей, — ты, кстати тоже не вмешивался.
—Ладно, хватит, пошли на полдник, — прервал их спор Глеб, вставая и поправляя постель. Все последовали его примеру.
—Эй, ребят, — вдруг сказал Кира, когда они уже все вместе направились к выходу, — спасибо вам.
—Не за что, — не оборачиваясь за всех ответил Кащей.
—Ерунда, — добавил Митька, но всем стало как-то теплее на душе. Они не сговариваясь сели в столовой за один столик, он как раз был рассчитан на четверых человек. Полдник в больнице состоял в основном из гостинцев родителей, а также каждому полагалось пару вафель и стакан компота. Кира очистил апельсин, разломил его пополам и начал было есть, но тут же пожалел об этом. От кислого сока, рана на губе напомнила о себе резкой неприятной болью. Кира сморщился, потом предложил:
—Кто-нибудь хочет апельсин, а то у меня губа болит.
—А ты дольки сразу заглатывай, — посоветовал Митька.
—А что? Идея, — обрадовался Кира, тут же разделив апельсин на дольки и запихивая их в рот.
—Ну вот опять, — недовольно проворчал Кащей, поднимая над столом пучок петрушки, — мои с этими витаминами совсем сбрендили! Им сюда вместо меня пора! Каждый раз покупают на рынке эту зелень. А я ее уже терпеть не могу.
—Зря ты так, она сейчас дорогая. Они за тебя волнуются, вот и заботятся как могут, — заметил Глеб, а Кащей уже жевал петрушку, запивая ее компотом. На замечание Глеба они лишь невнятно кивнул.
—Слушай, ты говоришь, что сейчас мы в класс пойдем, делать уроки. А откуда здесь уроки, это же больница? — спросил Глеб.
—Так тут недалеко школа есть, — объяснил Кащей, — но из нашего отделения в нее мало кто ходит. Она для тех кто в более легких отделениях лежит. А в классе у нас воспитатель есть, он учебники раздает и задания. В принципе можешь и не делать, но если долго лежишь то отстаешь сильно. В школе все равно потребуют выучить.
—А еще в отпуск можешь пойти, — вмешался в разговор Кира, доевший-таки апельсин.
—Как это в отпуск? — не понял Глеб, — отпуск только у взрослых бывает. Может ты имеешь в виду каникулы?
—Нет, — отрицательно замотал головой Кира, — именно отпуском это называется. Если лежишь больше трех недель, у тебя все более-менее в порядке с головой и ведешь себя нормально, то на субботу- воскресенье домой отпускают.
—Это только тех кто в Москве живет, — недовольно проворчал Кащей, — или если родственники здесь есть. Я вот два месяца лежу, а меня никуда не пускают.
—Не надо было с площадки сбегать, — вмешался Митька, — тебя тогда по всей больнице искали.
—Так я ненадолго, за мороженым и все. Палатка напротив входа в больницу стоит, — невольно начал оправдываться Кащей.
—С какой площадки? — опять спросил Глеб, он пока слишком мало успел узнать о жизни ребят в этом отделении.
—Тех кто хорошо себя чувствуют гулять водят, — пояснил Митька, — когда хорошая погода естественно. Ты выгляни из палаты — сразу увидишь огороженную площадку. Но туда обычно малышня ходит. Скучно там.
—Слушай, а ты в каком классе учишься? — спросил Митьку Глеб.
—В шестом, — ответил Митька поняв что тот имел в виду, — просто я ростом маленький. Мать говорит, что надо больше творога есть.
Они уже доели полдник и просто сидели, разговаривая. Но пришедшая нянечка помещала дальнейшей беседе и выпроводила их из столовой.
Класс в глебином отделении был похож на обычный школьный класс: такие же столы, исцарапанные и исписанные учениками и такие же жесткие стулья. Разве что сидел тут Глеб не в школьной синей форме, а в байковой пижаме. Глеб сел рядом с Кирой за второй стол в среднем ряду. Всего в классе стояло три ряда столов. Ребята непринужденно разговаривали, пока в класс не вошел воспитатель — невысокий подвижный человек с проседью в волосах, одетый как и врачи в белый больничный халат. Он подошел к столу, который обычно занимала учительница и поздоровался, несколько растягивая звуки:
—Здравствуйте!
Ему никто не ответил, но разговоры мигом стихли. Он мельком оглядел класс и заметив Глеба, долго
