руках грациозно идет молодая девушка.
— О, племянник, да ты, наверное, влюблен? Филипп насторожился, не зная, что ответить. А девушка, как бы почувствовав на себе пристальный взгляд, вдруг замерла на месте и медленно обернулась. Против света она не могла рассмотреть двух мужчин, но сердце Констанции подсказало, что один из них — это тот, кого она спасла, вытащив из воды на берег. И она приподняла руку, как бы желая поправить волосы, и взмахнула ею.Филипп взмахнул в ответ, тут же вскочил в седло и вновь пустил коня вскачь.
— Скорее! Скорее, Марсель, а то нас заметят!
Вечером того же дня, сидя у очага и грея озябшие руки. Марсель Бланше посмотрел на своего племянника Филиппа и спросил:
— Ты что, племянник, влюблен в ту девушку?
— Наверное, да. Марсель, — признался парень.
— Ты давно ее знаешь?
— Нет, мы виделись только один раз.
— Всего лишь один раз ты так влюбился?
— Да, наверное, — закивал Филипп.
— Что ж, я тебе завидую. Наверное, она прехорошенькая, правда, я не смог ее рассмотреть. Как ее зовут?
И тут Филипп произнес имя. Он даже не желал этого, имя само сорвалось с его губ:
— Констанция.
— Констанция? Красивое имя, но какое-то нездешнее. А она тебя тоже любит?
— Не знаю, — пожал плечами Филипп, — наверное, еще нет.
— А ты сделай ей какой-нибудь подарок. Ведь все женщины любят, когда им что-нибудь дарят.
— Что я могу подарить, Марсель? Ведь у меня ничего нет, — развел руками Филипп.
— Так уж и ничего нет?
— Ничего. Ты же знаешь, что мы бедны.
— Ладно, тогда я тебе помогу. Он запустил руку в карман и извлек из кожаного кошелька маленькое золотое колечко.
— Возьми вот это, отдашь своей девушке и может быть, ее сердце станет более благосклонным к тебе, — Марсель спрятал улыбку в густые усы, но его глаза сияли.
И Филипп догадался, что Марселю очень приятно дарить это кольцо своему племяннику, зная, что тот обязательно наденет перстень на палец своей избранницы.
— Марсель, но ведь это очень дорогой подарок.
— У меня только один племянник — ты, Филипп, и поэтому мне для тебя ничего не жалко. А перстень — это безделушка.
— Откуда он у тебя?
Марсель задумался, пожал плечами, с хрустом сжал кулаки.
— Я хотел подарить его одной женщине, но судьба решила по-другому.
— Она умерла. Марсель?
— Нет, дорогой, она не умерла и, наверное, она сейчас счастлива. Она даже не знала о моих чувствах. Правда, это было давно, прошло уже около двух лет…
— А где все это было? Где она сейчас?
— Сейчас? — Марсель задумался. — Может быть, в Америке, а может где-нибудь еще.
— Она уехала и бросила тебя?
— Нет, я же тебе говорю, Филипп, она не могла меня бросить, потому что даже не знала о моих чувствах. У нее был богатый муж, и они покинули Францию. Ее муж тоже участвовал в заговоре.
— А почему ты тоже не покинул Францию?
— Это, племянник, длинная история и я не хочу занимать твои мысли долгими рассказами. Мне не повезло, у меня на хвосте была погоня. Я уводил за собой солдат, чтобы та женщина и ее муж смогли скрыться. И теперь этот перстень с
Жемчужиной мне ни к чему.
Филипп держал на ладони перстень и рассматривал матовый камешек.
— Он очень красивый.
— Да-да, он красивый.
— А у Констанции есть медальон с огромной жемчужиной, так что этот перстень ей очень пойдет.
Вдруг наверху скрипнула дверь и появилась Этель.
— Мужчины, уже очень поздно, а вы никак не можете наговориться. Идите спать, ведь завтра придется рано вставать.
— Да, сестра, сейчас идем. Спокойной тебе ночи, — бросил Марсель и тяжело поднялся с резного кресла, на котором любил сиживать отец Филиппа Робер.
Филипп вошел в свою комнату, сжимая в руке золотой перстень с маленькой жемчужиной.»Да, да, я обязательно должен подарить это украшение Констанции. Я обязательно хочу, чтобы она думала обо мне, как я думаю и помню о ней».
Он открыл шкаф, еще не понимая зачем, увидел свою одежду и тут же принялся вытаскивать ее, раскладывая на кровати.»Надо надеть вот эту рубаху с кружевным воротником, вот эту куртку, новые сапоги, новую шляпу с лихо загнутыми полями, черные замшевые перчатки, украшенные серебряными накладками и завтра на рассвете отправиться к ручью. Может быть, Констанция почувствует, что я страстно желаю ее увидеть и тоже придет. А когда она придет, я признаюсь ей в своих чувствах и подарю перстень».
Филипп почистил пуговицы на своей куртке, быстро разделся, спрятал перстень под подушку и долго лежал, глядя в потолок, вспоминая шум ручья, веселые трели птиц, яркие блики на воде и серебристые тела форелей.»Да, обязательно завтра поутру я отправлюсь к ручью!»
Он вскочил с постели, распахнул окно и глянул в небо.
— Тучи, — угрюмо сказал Филипп, — неужели ветер их не разгонит и завтра будет дождь?
Он долго стоял у окна, не обращая внимания на холодный пронзительный ветер, смотрел, как быстро плывут по небу лохматые тяжелые тучи. Время от времени в разрывах появлялся бледный осколок луны.
— Неужели завтра не будет погоды? Неужели будет лить дождь, и я не смогу выбраться из дому?
Филипп плотно закрыл окно и забрался под одеяло.»Господи, пошли завтра хорошую погоду, я тебя прошу! Ведь мне обязательно, во что бы то ни стало завтра надо увидеть Констанцию, сказать ей слова… А как это сказать? — тут же задумался Филипп. — Неужели я смогу признаться ей в любви?
Ведь я никогда прежде этого не делал. А поверит ли Констанция моим словам?»
Филипп пошарил рукой под подушкой, нашел перстень, завернутый в чистый носовой платок, вытащил его и попробовал примерить себе на палец. Но перстень был настолько изящен и мал, что даже на мизинец левой руки Филипп не смог его надеть.»А если он и ей окажется мал, что тогда делать? — подумал Филипп. — Нет, у нее изящные тонкие пальцы».Тут же Филипп вспомнил руки Констанции, вспомнил, как
Она гладила его по щекам, вспомнил, как он сжимал в своей ладони ее подрагивающие тонкие пальцы.»Нет-нет, он обязательно ей подойдет! Но главное, чтобы завтра была хорошая погода и чтобы она пришла к ручью…»
Как ни пытался Филипп Абинье уснуть, это ему не удавалось. Он вновь подскочил к окну, вновь распахнул его и вновь посмотрел на небо.
Кое-где появились просветы и тускло горели звезды.»Ветер, ветер, дуй сильнее! — попросил Филипп. — Разгони эти чертовы тучи! Разгони, пусть они летят куда-нибудь на океан, пусть там пойдет дождь! А здесь должно светить солнце. Я хочу, чтобы все было так, как всегда… А что сказать матери? — тут же подумал Филипп. — А, что-нибудь придумаю».
Наконец ему удалось уснуть. Его сон был прозрачным и ярким.
Струился прозрачный, как жидкое стекло, ручей, мелкие рыбы порхали в его глубине… Тени птиц
