Риарио…
— А что ты с ним собираешься сделать?
Лоренцо пожал плечами:
— Когда все в городе успокоится, я отправлю его в Рим и дам хорошее сопровождение… или в Перузу, потому что он назначен туда легатом. Ты бы на него посмотрела: он умирает от страха, и я уверен, что, если бы он хоть чуть-чуть догадывался о том, что должно произойти в Санта-Мария-дель-Фьоре, он бы и шагу не ступил во Флоренцию! Но я прошу тебя, моя нежная, моя прекрасная, моя драгоценная: перестанем говорить об этом ужасе. Рядом с тобой я хочу чувствовать только желание и любовь!
Этой ночью они любили друг друга долго, страстно и никак не могли насытиться. Лоренцо уснул первым, побежденный усталостью, а Фьора никак не могла уснуть. Она сидела на постели, положив голову на согнутые колени, и смотрела на смуглое сильное тело, вытянувшееся на смятых простынях. Он обессилел, словно от удара молнии, и теперь лежал, раскинув руки и ноги, на смятом ложе, крепко сжав в кулаке одну из длинных прядей ее волос.
Фьора попыталась освободить волосы, но он держал их крепко, и она не стала его будить. Потом она вытянулась рядом с ним, поцеловав рану, с которой сползла повязка.
Она снова спросила себя, любила ли она его, но сердце молчало. Фьора желала его, в его объятиях она испытывала радость, но, когда все успокаивалось и наступала тишина, в ней просыпался внутренний голос, и это был голос сожаления. Какими бы счастливыми ни были те мгновения, которые она переживала вместе с Лоренцо, ей не удавалось забыться и заглушить воспоминания о Филиппе, о Филиппе, которого она навсегда потеряла, несмотря на неясные предсказания Деметриоса. И, не отдавая себе отчета, она горько разрыдалась на плече своего уснувшего любовника.
К тому времени как он проснулся, она так и не смогла забыться ни на минуту. Ей в голову приходили самые разнообразные мысли. Пока Лоренцо одевался в бледном свете прохладного утра, Фьора сообщила ему о своем желании помолиться на могиле своего отца в церкви Ор-Сан-Микеле.
— Это пока невозможно, моя любовь. Я не хочу, чтобы ты выходила в город, пока там все не успокоится. Там творятся страшные вещи. И такой запах… я не хотел бы быть на месте Сандро Боттичелли…
— Почему?
— Ему велели написать картину с изображением повешенных на балконе людей. И несчастный целые часы проводит там и делает наброски.
— Бедный Сандро! А ведь он так любит все красивое! Ладно, я просто погуляю вокруг дома. Да, скажи мне, что стало с нашим поместьем?
— Тем, что около Монтути? Я думаю, что оно до сих пор принадлежит тебе, там никто не живет, и постепенно оно приходит в упадок.
— А почему?
— Смерть Марино Бетти, убийцы твоего отца, отпугнула всех. Крестьяне суеверны, и они страшно боятся привидений.
Надо будет посмотреть, что там можно сделать. Может быть, придется сжечь то дерево, на котором его повесили, или срыть до основания его дом?
— Поговорим об этом позже. Ведь нас никто не торопит…
— У нас еще много времени впереди, — нежно сказал он и потянулся к ее губам.
Когда Лоренцо уже собирался уходить, Фьора снова обратилась к нему:
— Будет лучше, если ты сегодня вечером не придешь.
— Почему? — И его глаза померкли. — Ты уже устала от меня?
— Как ты такое можешь говорить? Нет, мой Лоренцо, я от тебя не устала, но у женщин бывают такие ночи, которые она должна проводить в одиночестве. Ты понял?
Он стал смеяться и покрывать поцелуями ее лицо, руки и плечи.
— Ладно, нечистое создание! Ты хотя бы выспишься. И моя мать тоже. Из-за того, что произошло, она сильно волнуется, когда я не ночую дома. Но не думай, что тебе удастся долго держать меня на расстоянии!
Через час после его ухода Фьора пришла к Деметриосу и сообщила ему свой план. Он молча выслушал ее, а когда она закончила, спросил:
— Ты знаешь, какое сегодня число?
— Я думаю, 28 апреля… мой бог! То же самое число!
— Да. Три года назад, день в день, мы с тобой пошли туда, чтобы наказать убийцу. И ты полагаешь, что Иеронима может скрываться в вашем старом поместье?
— Конечно! Дом ее сообщника и бывшего любовника — отличное убежище! Особенно если этот дом охраняет страх! Эта чертовка никогда ничего не боялась, особенно привидений.
— Может быть, ты и права, Фьора! Да, я тоже так думаю.
По крайней мере, нам ничего не стоит пойти и убедиться!
Ночь выдалась ненастной, на небе не было ни одной звезды, но Фьора нашла бы дорогу даже с закрытыми глазами, настолько она все помнила. Она ехала на муле рядом с Деметриосом, согнувшись и прячась от дождя, от которого ее защищал плащ с капюшоном, но Фьора совсем не чувствовала сырости, она прошла бы и сквозь огонь, чтобы достичь своей цели: настолько она была уверена в том, что дорога приведет куда надо и она наконец отомстит.
Позади нее ехали Эстебан и Рокко, оба вооруженные до зубов. Бывший бандит с большой дороги пожелал принять участие в экспедиции, когда узнал, для чего все затевалось.
— Я должен это сделать для тебя, — сказал он Фьоре. — Благодаря тебе я снова могу стать настоящим солдатом и служить такому господину, который мне по душе.
На другой день он собирался уезжать в свою пещеру под Сан-Квирико-д'Орча, » обмундировать и вооружить там своих людей, которых под его командованием Медичи нанимал к себе на службу. Он был уверен, что война с папой начнется очень скоро, а Лоренцо Великолепный прекрасно знал цену хорошо обученным солдатам. Кроме того, Рокко получил от него некоторую сумму за то, что бился на стороне Лоренцо в соборе.
Поэтому на сердце у него было радостно, и время от времени Фьора слышала, что он что — то насвистывал себе под нос.
Доехав до места, она без труда нашла тропинку, обсаженную с обеих сторон живой изгородью, которая вела к неясно очерченным постройкам, между которыми стояла огромная одинокая сосна, на которой когда-то висело растерзанное тело Марине Бетти…
Всадники спешились на некотором расстоянии от дома и привязали животных к кипарисам, а затем, ступая как можно тише, двинулись к дому.
— А дом-то не маленький! — заметил Рокко. — Если мы хотим все хорошенько осмотреть, то нам, наверное, надо будет разделиться, хотя на первый взгляд там никого нет.
Заброшенные строения едва вырисовывались на фоне ночного неба, и не было слышно ни звука, лишь скрип незакрытой двери, которая раскачивалась от ветра. Ничего не ответив, остальные продолжали продвигаться вперед, пристально всматриваясь в темноту ночи.
Вдруг Фьора почувствовала, что Эстебан схватил ее за руку:
— Смотри! — прошептал он. — Вон там… Рядом с домом интенданта! Из трубы идет дым!
Сердце Фьоры забилось сильнее': огонь означал, что в доме кто-то есть!
— Это может быть какой-нибудь пастух, которому потребовалось убежище от непогоды, — сказал Деметриос. — Или заблудившийся странник. В такую ночь можно попроситься в дом к самому дьяволу!
— Нет! — ответила ему Фьора. — Это она! Я уверена, что это она…
Не дожидаясь остальных, она направилась к этой части дома, по-прежнему стараясь не шуметь. Подойдя ближе, Фьора увидела, что из-под неплотно прикрытой ставни выбивается луч света.
Она знала этот дом наизусть, потому что ребенком сотни раз играла в нем. Ей было известно, что дверь этой комнаты закрывалась только на задвижку, но изнутри можно было закрываться еще и на засов. Если засов был задвинут, то они могли войти, только сломав ставни.
Очень осторожно она надавила ручку, и дверь начала поддаваться. Затаив дыхание, Фьора стала открывать ее шире и со страхом ждала сопротивления изнутри, но те, кто находился там, видимо, считали
