вас появится, поразмыслите о своем статусе и о благе нашего государства. Ступайте!
Генрих затрясся от страха и ярости.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — прохрипел он и выбежал из кабинета.
— Однако, тенденция! — глубокомысленно изрек шут, наблюдая как лицо короля переливается всеми цветами радуги.
— Чего? — не понял Людовик.
— Сегодня все кто выходит из твоего кабинета имеют несчастный вид. Вот и в лице братика нажил ты себе еще одного врага… Нехорошо…
— Может мне его догнать и принести извинения? — резко бросил монарх.
— Отрубил бы ты ему голову! Все равно, ни к чему!
— По этой же причине можно лишить данного предмета и Франсуа, — улыбнулся король, — единственно, что там ценное, так это прыщи.
Шут сконфузился.
— Ну, этот хотя бы не так безнадежен! Не совсем дурак!
— Не совсем! В четырнадцать лет он щупал кухарок, в пятнадцать — горничных, в данное время спит со своей няней, а что дальше! В восемнадцать потребует войско для охоты на окрестных принцесс? Что он потерял, чего найти не может? Насколько я помню по молодости, женщины везде одинаковые! Любят, чтоб блестело и нежно шептало… Да! — кашлянул смущенно король, — я отвлекся. О чем мы?
— О Франсуа. Отправь его скотникам — пущай коров покрывает.
— Ей богу, так и сделаю! Так и сделаю!
В дверь вошел камердинер. Он кашлянул, проверяя легкие, а затем возвестил о прибытии кардинала Дюбуа. Тот вплыл, держа в руках какой-то фолиант. Лицо его выражало смущение и конфуз. Он пожелал Его Величеству доброго здоровья и дружески приветствовал шута.
— Что с вами, герцог? — осведомился король, — у вас вид монаха, попавшего в женскую купальню.
Кардинал тихонечко подкрался к двери, приоткрыл ее, затем плотно закрыл, прошелся по кабинету заглядывая во все углы, и только затем подошел к Людовику и сказал:
— Прошу прощения, Ваше Величество, за некоторую бесцеремонность, но я должен был убедиться в отсутствии посторонних. Основания для таинственности у меня имеются, вот взгляните! — он протянул книгу королю. Людовик, чьи грамматические способности нам хорошо известны, беспомощно взглянул на шута. Тот приблизился, в свою очередь взял книгу и прочел на обложке надпись на французском языке:
— Лео Таксиль. Забавная Библия, — затем передернул плечами, — не понимаю, что может быть забавного в библии? Хотя… как посмотреть…
— Как оказалось, многое, — ответил кардинал и раскрыл книгу на титульном листе, — взгляните на год издания.
— Одна тысяча девятьсот семьдесят первый! — прочел ошарашенный шут.
— Обратите внимание на исполнение, — продолжал Дюбуа, — текст написан не от руки. То есть, рукой так не напишешь даже при очень большом желании. О содержании я уже и не говорю…
— Ересь? — спросил король, которому уже давно пора было что-то вставить.
— Пополам с логикой. Синьор Торкемада за эту книгу сжег бы полстраны на своих милосердных кострах. А мне на аутодафе ну никак не хочется!
— Что же нам делать? — спросил Людовик, — сие произведение искусства вы получили от наших гостей?
— От них, — вздохнул кардинал, — маловероятно, но возможно — они попали к нам из другого мира, хоть я и говорю сейчас ересь. Пути Господа неисповедимы! Супруга посла рассказывала мне, что их священники пользуются такими вещами, за которые у нас положено предавать инквизиции. Причем и мы, и они пользуются одним и тем же священным писанием. Чем черт не шутит! (Все перекрестились). Много лет назад наши предки, восхваляя Господа, прыгали у жертвенного огня, а мы бы уже эти прыжки посчитали недостойными нашего сана, — он указал на свой толстый живот.
— Так что же делать? — повторил король, — я уже готовился к церемонии помолвки…
— Готовьтесь дальше, — пожал плечами Дюбуа, — только о книге никому не рассказывайте. Не то меня Ромейский Владыка высечет розгами.
Шут хлопнул удрученного короля по плечу.
— Полно, Людовик! Старина, У тебя такой вид, будто ты отравился несвежей лягушатиной. Испей вина!
— Никакого вина! — шарахнулся от него король, вспомнив утренний конфуз, — к вечеру я должен быть совершенно трезв.
Кардинал изумленно глянул на него. Повелитель Франко никогда не отказывал себе в удовольствии пропустить пару бокалов. Присутствие послов из далекой Белой Руси уже начало плодотворно сказываться на государстве. Внезапно он вспомнил об одной важной вещи, которую не успел совершить утром.
— С вашего разрешения я вас оставлю, — сказал он и исчез за портьерой. Людовик помассировал виски.
— О чем это мы с тобой, Жак, беседовали до прихода Их Святейшества?
— О братьях твоих меньших, — отозвался паяц потягивая вино.
— Ну совершенно не на кого положиться! — сокрушенно вздохнул король, — что у меня за братья!
— В семье не без уродов, — философски заметил шут. Людовик вспомнил о сестрах и едва не заплакал.
— Ну а что мне прикажете делать с Анной! Может, скажешь, нет?
— В монастырь, к такой-то матери, жаль не помню ее имя — Мухин много раз называл.
— А может кардинала оженим?
— Знаешь, Людовик, так и до отлучения от церкви недалеко, — ответил шут, — может ты забыл, кто из нас шут? Этак мне скоро придется брать у тебя уроки.
— Да ну тебя! — отмахнулся король, — я просто доволен, что за сегодняшний день сделал больше, чем за прошедший год.
— Еще неделю поработаешь, и сделаешь больше, чем Карл Великий.
Людовик улыбнулся.
— Скажешь тоже. Мне бы хоть немного прибрать в королевстве: навести порядок, укрепить город, одолеть герцога Руанского…
— Ишь, размечтался! — прервал его шут, — ты бы для начала приказал убрать во дворце. Перед гостями неудобно, ей богу — такая вонь!
— Завтра — послезавтра начнем.
— Сколько раз я уже это слышал, — сладко зевнул Жак и уснул на королевском троне, сжимая в руке обглоданную куриную кость.
Сидя у зеркала принцесса Диана едва сдерживала слезы. По привычке, считая свою горничную за предмет обстановки, она думала вслух.
— Уж лучше монастырь, чем такое унижение! Этот рыцарь меня как увидит, сразу отречется, или запрет подальше от людских взглядов!
— Что вы, ваше высочество! — всплеснула руками горничная Камилла, искренне любившая принцессу, — он вас уже видел! Клянусь святой Марией, он весьма хорош собой! К тому же, превосходно разговаривает на нашем языке.
— Тебе это откуда известно? — насторожилась принцесса.
— У меня подруга в Женуа служит при кухне, Аглая. Она рассказала, что сей рыцарь сначала сильно рассердился, узнав о предстоящей помолвке, а затем, когда ему что-то шепнул на ухо лекарь, он сразу повеселел. Вот увидите, Ваше Высочество, лекарь знает, как вас избавить от этой штуковины!
— Ах, Камилла, если бы только это произошло! Я бы тогда была согласна выйти замуж даже за главного конюха!
