— Грешна! Его кровать. Видимо, другой не было. Не делай такое отчаянное лицо — честь при мне.
«При мне ли?» — подумала она, прислушиваясь к своему организму. Но все было на месте, по крайней мере, никаких подозрительных ощущений… «Вот, дура!» — обругала она себя, — «вообразила себе невесть что!» Камилла меж тем продолжала свои рассуждения:
— Уж лучше бы вас, ваше Высочество, выдали за обычного человека: за короля, либо, на худой конец, за герцога.
— Кстати, о замужестве, — вдруг вспомнила принцесса, — как ты смотришь на то, чтобы выйти за Жака?
— Ваше Высочество! — завопила горничная, бросаясь на колени, — пощадите!
— Будешь потом меня благодарить, дуреха! — ласково сказала Диана, — ну чем тебе не нравится Жак? Старше тебя, конечно, но зато хороший человек.
— Ваше Высочество! — рыдала Камилла, — но ведь он же — шууут!!!
— А ты — дура! — бросила в сердцах принцесса, — будете два сапога — пара! Помнишь, что он говорил? За мясника хочешь? Хоть сегодня пристрою!
— Не надо, Ваше Высочество! — замотала головой девушка, — пусть уж лучше будет шут, чем мясник.
Дверь скрипнула и на пороге вырос предмет их беседы.
— Поразительно! — сказал Жак, — стоит вам двоим собраться, как тотчас начинают мне кости перемалывать! Что я вижу? Девочка, ты прекрасно выглядишь!
— Ты в другом костюме! Что случилось? — защебетала принцесса. Действительно, на нем был надет черный камзол и такого же цвета брюки, заправленные в сапоги оленьей кожи. На шее белел шейный платок — подарок Светланы Булдаковой, в котором он щеголял с видом лондонского денди девятнадцатого века. На вопрос Дианы он скорчил рожу, которой не было даже в арсенале у Фредди Крюгера.
— Сегодня подал в отставку. Надоело за двадцать лет кривляться. Так и заявил вашему братцу. А он, сволочь, отставку принял и назначил меня иноземным министром. Так что вы поминали меня?
— Камилла согласилась выйти за тебя замуж! — сказала Диана. Горничная от такой прямоты лишь испустила слабый стон. Жак лишь засопел.
— Премного благодарен. Сначала перевели из внутренних министров во внешние, а теперь ты собралась женить меня на своей протеже! Пойду, приму немного яду…
— Да вы сговорились, что ли! — за неимением возможности топнуть ногой, принцесса лягнула воздух, — я ведь хочу как лучше! Тебе красивую девушку, а ей умного и доброго мужа! — новоиспеченный министр поднял руки в «хенде хохе».
— Слушай, делай как знаешь, да? Скажешь, когда день свадьбы, я приду.
— Уф! — выдохнула она, — Камилла, дай мне воды — пить хочу, умираю. Час, наверное, уже прошел. Как хорошо!
Принцесса выпила стакан воды, затем встала, налила себе сама еще один, удивляясь такой самостоятельности. Осушила и его, потом глянула на помолвленных с видом победительницы.
— Внизу нас ждут. Пойдемте.
Глава 29.
Шарль де Лавинье проснулся оттого, что перестал идти снег. Всю долгую ночь его баюкало шуршание снегопада, а когда оно прекратилось, посол государства Франко открыл глаза. Во рту слегка пересохло от последствий общения с капитаном Малининым, но голову, так как в первое время, не саднило: великое дело — привычка!
На часах было шесть часов утра. Посол с большим трудом привыкал к минутной стрелке: здесь дорожили временем и знали ему цену. Пару раз попав впросак, он теперь старался не отставать от ритма городка. Правда, городком называли его только белороссы — для всех остальных он был городом Бобра — большим культурным и просветительным центром, столицей Средних Земель, возрастающей мощи которого боялись самые великие владыки. И хотя местные жители в ответ на подобные рассуждения только посмеивались, много народу переселилось жить поближе. Вблизи столь могучего государства не страшны набеги кочевников и свеонов.
Шарль де Лавинье постоянно твердил правителю Бобра о необходимости взимания налогов со столь многочисленной орды, поселившихся в радиусе десяти лиг от города. Полковник обещал подумать над этим. Фиг ли тут думать, когда дополнительные деньги сами плывут в руки!
Сон ушел окончательно. Посол встал, засунул ноги в штанины камуфляжа, к которому привык моментально, и пошел испить водицы. Припав к крану, долго и с наслаждением пил живительную влагу, проливая за воротник и орошая свою бородку. Затем зажег свет и посмотрел в зеркало на собственное отражение: последствия вечеринки давали о себе знать — под глазами обозначились темные области переоцененных возможностей.
За окном шумя копытами промчалась рота солдат на утреннюю пробежку.
«То что надо!» — подумал посол, одел теплую шубу, берцы, и выскочил из дома. Шубу пришлось скинуть после километра отчаянного бега: солдатики лупили так, что могла сдохнуть бы и лошадь. Шарль пристроился в хвост и тут же получил по спине кулаком от сержанта.
— Носом дыши, организм! — проорал сержант, — застудишь горло — Львов тебя пенициллином доконает.
Лавинье послушно засопел в две дырки. Затея эта переставала ему нравиться. Но, едва он попытался сбавить темп, как получил по спине.
— Не отставать, слон! — проклиная все на свете посол припустил пуще.
— Вот так! — одобрительно прогудел сержант, — шевели булками!
На повороте их обогнал Малинин на УАЗике.
— Молодцы, воины! — проорал он, высунувшись из машины, — здоровый дух в здоровом теле!
Затем, дав газу, автомобиль помчался вперед. При виде своего вчерашнего собутыльника, посол едва не заплакал, но помня о могучем кулаке сержанта, с темпа не сбился. Сознание он потерял только на шестом километре…
… Очнулся Шарль в медчасти, куда его доставили четверо бойцов во главе с сержантом Резником. На глазах была красная пелена; вот кто-то укусил его в руку — вероятно, сделали укол. Воздух был густой как кисель, и в нем плавали обрывки фраз.
— Товарищ полковник, — оправдывался Резник, — откуда же я мог знать, что послу придет в голову фантазия побежать с нами на большой круг! Одет он точно, как и все!
— А на лицо ты посмотреть не догадался! — бушевал Норвегов, — если этот посол сейчас навернется, кто скандал заминать будет, ты?
— Товарищ полковник, — спокойно произнес Львов, — зря вы разрешили ребятам бороды носить. Это и негигиенично, и вообще!
— Сегодня же всем сбрить! — приказал Константин Константинович, — эта демократия уже боком вылазит. Устав не дураки писали.
Пелена в глазах посла начала спадать. Он ухватился за край кровати и приподнялся.
— Господин полковник, — пробормотал он, — я сам виноват. Думал, выдержу.
— Ха! — пророкотал Норвегов, — батенька, да с этими жеребцами и я не рискну! Не та форма, знаете ли! Видели когда-нибудь загнанную лошадь?
Посол кивнул.
— А вот я не видел, но вы ее очень напоминали! Хорошо, вот наш врач вас откачал. А ежели бы что? — Шарль что-то невнятно пробормотал.
— Что? — наклонился к нему врач.
— Завтра снова побегу! — отчетливо произнес пациент. Вокруг заржали.
— Наш человек! — произнес обрадованный Резник.
