упал, и острый носок его же полуботинка пронзил Бромофилу грудь.
— Участь моя решена, — простонал он. — О, передайте Спартаковцам, чтобы держали торпеды сухими!
Затем он громко всхрапнул и испустил дух.
Урка покачал головой.
— Ну, уж это ты зря, — сказал он и увел свою банду, а с нею Мопси и Пепси, в окрестные леса.
Фрито и Срам, осторожно гребя, неторопливо переплыли реку и вытащили свое судно на восточный берег; а за ними, скрытое от глаз тенью плотины тихо прошлепало какое-то серенькое существо на зеленом в желтый горошек надувном матрасике.
— Из печного горшка да прямо в ночной, как сказал бы старый Губа-не-Дура, — проворчал Срам. Они выудили из груды барахла на плоту спальные мешки и полезли вверх по узкому ущелью, ведущему к следующей главе.
VI. ВСАДНИКИ РЕГОТАНА
Три дня Артопед, Ловелас и Гимлер гнались за бандой урков, останавливаясь лишь затем, чтобы поесть, попить, поспать, сыграть несколько партий в пинокль и немного погулять, любуясь окрестными видами. Скиталец, эльф и гном неутомимо шли по следам похитителей Мопси и Пепси, порой они покрывали за один переход не менее трех сотен ярдов, прежде чем рухнуть наземь в полной апатии. Много раз Топтун сбивался со следа, что было довольно трудно, поскольку урки имеют обыкновение любовно собирать свои экскременты и складывать из них там, где они проходят, большие ароматные кучи. Кучам этим они старательно придают скульптурные, но пугающие формы — в качестве безмолвного предостережения всякому, кто помышляет бросить вызов ихмощи.
Но урковы кучи встречались все реже, свидетельствуя, что урки либо ускоряют шаг, либо испытывают недостаток в грубых кормах. Во всяком случае, след истоньшался, и рослому Скитальцу требовалось все его искусство, чтобы не упустить едва уловимых знаков, оставляемых спешащей бандой: изодранного полуботинка с отверстиями для вентиляции, колоды крапленых карт, а чуть погодя двух урков — тоже с отверстиями и тоже для вентиляции.
Земля становилась все более безрадостной и плоской, теперь вокруг виднелись лишь карликовые кустарники и чахлые сорняки. Время от времени преследователям попадалась заброшенная деревня, совершенно пустая, если не считать одной-двух бродячих собак, которыми путники пополняли свои припасы. Медленно спускались они на унылую Равнину Реготана, место жаркое, засушливое и безотрадное. Слева от них смутно рисовались в небе вершины Мучнистых гор, справа в дальней дали лежал медлительный Эманац, на юге располагались баснословные земли Реготунов — овчаров, прославленных мастерством, какое являют они в схватке с боевым мериносом.
В стародавнее время повелители баранов враждовали с Сыроедом и отважно сражались против него при Брильонтире и Ипсвиче. Ныне же поползли слухи о бандах изменников, которые, вторгаясь верхом на баранах в северные пределы Роздора, грабили, сжигали селения, убивали и насиловали.
Топтун вдруг остановился и испустил глубокий выдох уныния и скуки. Урки уходили от них все дальше и дальше. Осторожно развернул он квадратик, оставшийся от волшебного сдобного хлебца эльфов, и разломил его на четыре равные доли.
— Съесть все до крошки, ибо это последнее, что у нас есть, — произнес он, зажимая в кулаке четвертый кусочек, чтобы сгрызть его позже, когда никто не будет смотреть.
Ловелас и Гимлер жевали сосредоточенно и безмолвно. Всюду вокруг ощущали они злодейское присутствие Сарафана, злого Мага из Кирзаграда. Его зловещие чары тяжко сгущались в самом воздухе, а тайные силы его препятствовали дальнейшим поискам наших друзей. Силы, имевшие много обличий, но ныне обернувшиеся поносом.
Гимлер, который питал к Ловеласу чувства еще менее теплые, нежели в Дольне, — если такое возможно, — подавился булкой.
— Будь прокляты эльфы с их гнилою жратвой, — пробормотал он.
— И гномы, — парировал Ловелас, — с их неразвитым вкусом. В двадцатый раз эти двое обнажили оружие, горя желаньем отведать вражеской требухи, но Топтун вмешался, предотвращая смертоубийство. Он все равно уже доел свою порцию.
— Воздержитесь и смиритесь, остановитесь, угомонитесь, вложите в ножны мечи ваши, воздержитесь от ссоры вашей и остановите руки ваши, — рек он, воздевая бахромчатую рукавицу.
— Отзынь, приставучий! — проревел гном. — Щас я из этого фертика запеканку сделаю!
Однако Скиталец вытащил умиротворяющего вида нож, и драка закончилась так же быстро, как началась, ибо даже гномов и эльфов не прельщает перспектива получить перо в спину. Затем, едва лишь бойцы вложили клинки в ножны, Топтун снова возвысил свой голос.
— Воззрите! — воскликнул он, указывая на юг. — Всадники! Много! И скачут, как ветер!
— Лучше бы им скакать против ветра, — произнес, зажимая нос, Ловелас.
— Ноздри эльфов чувствительны, — сказал Топтун.
— И пятки их сверкают, как легкое пламя, — чуть слышно проворчал Гимлер.
Все трое, сощурясь, вглядывались в облако пыли на далеком горизонте. В том, что это были бараньи пастыри, не оставалось сомнений, ибо ветер служил им герольдом.
— Ты полагаешь, они дружелюбны? — спросил, трепеща, словно лист, Ловелас.
— Этого я сказать не могу, — ответил Топтун. — Если они дружелюбны, нам тревожиться не о чем, если ж они враждебны, мы спасемся от их ярости посредством военного искусства.
— Это как же? — спросил Гимлер, уже оглядевший плоскую равнину и не нашедший, куда спрятаться. — Биться будем или деру дадим?
— Ни то, ни другое, — ответил Скиталец, грузно плюхаясь наземь. — Мы прикинемся мертвыми.
Ловелас и Гимлер обменялись взглядами и покачали головами. Немного существовало на свете предметов, по которым мнения их совпадали, но Топтун был, безусловно, одним из них.
— Ну что же, — промолвил Гимлер, вытаскивая колун, — по крайней мере, двух-трех мы с собой заберем, ибо лучше уходить из этого мира с застегнутым гульфиком.
Бараньи властители приближались, уже явственно слышалось яростное воинственное блеянье их скакунов. Рослы и светловолосы были Реготуны, носители шлемов, венчаемых грозного вида шипами, и сильно похожих на зубную щетку усов. Путешественники разглядели также высокие сапоги, короткие кожаные штаны с помочами и длинные копья, похожие больше на метлы с налитым в ручки свинцом.
— О, сколь свирепо обличие их, — сказал Ловелас.
— Да, — отвечал Топтун, вглядываясь сквозь щель между пальцами, ибо он прикрыл ладонью глаза. — Горды и горячи Реготуны и пуще всего ценят они силу и обладанье землей. Но поскольку землей этой чаще всего уже обладают соседи, Реготуны отчасти непопулярны. Они хоть и не ведают грамоты, но привержены песням и танцам, и преднамеренным убийствам.
Впрочем, война — не единственное их ремесло, ибо они еще держат летние лагеря для детей соседских племен, оборудованные самыми современными кухнями и душевыми.
— Стало быть, не так уж они и плохи, мерзавцы, — с надеждой произнес Ловелас. И в тот же миг сотня клинков сверкнула, появляясь на свет из сотни ножен.
— Может, заложимся? — спросил Гимлер.
Бессильные что-либо сделать, они наблюдали, как несется на них бараний строй. Внезапно всадник, скакавший в самой его середине, всадник, чей шипастый шлем украшала вдобавок пара длинных рогов, неопределенно махнул рукой, приказывая воинам остановиться, и те натянули поводья, явив поразительное отсутствие наездничьего искусства. Двое их свалившихся с седел товарищей были насмерть затоптаны в последовавшей сутолоке и суматохе.
Когда вопли и проклятия замерли, рогатый вождь легким галопом подскакал к нашей троице на
