— Да, похоже, припухли, — согласился Бромофил.
— Вон в той стороне лежит Лодыриен, Земля Ушлых Эльфов, — сказал Ловелас, указывая через реку на неряшливый лес, образованный ползучими вязами и араукариями. — Я уверен, Гельфанд повел бы нас именно туда.
Бромофил окунул ногу в небыструю реку, и из нее тут же взлетела в воздух порция рыбных палочек с гарниром из жаренных в масле улиток.
— Колдовство! — завопил Гимлер. — Ведьмовство! Дьявольство! Изоляционизм! Биметаллизм!
— О да, — сказал Ловелас, — заклятие лежит на этой реке, ибо названа она именем прекрасной эльфийской девы Нессельроде, пылавшей страстью к Ментолу, Богу Десертных Напитков. Но злобная Оксидоль, Богиня Ловкости Рук и Малого Шлема, явилась ей в образе медного пятака и рассказала, что Ментол изменяет ей с Принцессой Психессой, дочерью Короля Здоровиллы. Узнав об этом, Нессельроде исполнилась гнева и страшной клятвой поклялась отбить Ментолу печенки и упросить свою маму, Синераму, Богиню Краткосрочных Ссуд, обратить Ментола в эректор. Однако Ментол прознал о замыслах Нессельроде и, явившись ей в образе холодильника, превратил ее в реку, а сам отправился на запад, торговать энциклопедиями. Еще и теперь можно слышать, как по весне река принимается негромко стенать: «Ментол, Ментол, сволочь ты этакая! Жила я себе эльфийкой, никого не трогала, и вдруг — плюх! — обратилась в реку. Вонючка ты, вот ты кто!» И ветер отвечает: «Тьфу на тебя!»
— Печальная история, — сказал Фрито. — И все это правда?
— Нет, — сказал Ловелас. — А вот еще песня про это.
И он запел:
— Нам следует переправиться до ночи, — сказал, дослушав пение, Артопед. — А то поговаривают, будто в этих местах свирепствуют таможенные нетопыри и сосущие кровь овиры.
С полотенцем в одной руке и мочалкой в другой Артопед ступил в мыльную воду, прочие последовали его примеру. Глубина нигде не превышала нескольких футов, так что хобботы переправились без труда.
— Действительно, странная река, — сказал Бромофил, когда вода обняла его бедра.
На другом берегу путешественников ожидала шеренга иссохших деревьев, стволы которых покрывали плакаты на Эльферанто, гласившие: «Посетите сказочный Эльф-Виллидж», «Загляните на Змеиную Ферму», «Не пропустите Мастерской Санта-Клауса», «Зачарованный Лес — наше богатство!»
— Лодыриен, Лодыриен, — вздыхал Ловелас, — дивное диво Нижесредней Земли!
Словно в ответ на его вздохи в стволе большого дерева открылась дверца, обнаружив за собой комнатушку, тесную от стоек с почтовыми открытками, громко тикающих ходиков с кукушкой и коробок леденцов из кленового сахара. Из-за торгующего тянучками автомата выскользнул сальной внешности эльф.
— Рекламный фургон, — произнес он и низко поклонился.— Меня зовут Пентель.
— Приблизься, конастога, — сказал Ловелас.
— Так-так-так, — важно откашливаясь, сказал эльф. — Что-то не вовремя вы пожаловали, туристский сезон уже кончился, разве нет?
— Да мы просто так, мимо проходили, — сказал Артопед.
— Ну, не важно, — сказал Пентель. — Тут у нас есть на что посмотреть, будьте уверены, есть. Слева от вас находится оцепенелое дерево, справа — образующая естественный мостик скала с неестественным эхом, а прямо впереди — старинный Источник Исполнения Желаний.
— Мы, знаете, только что из Дории, — продолжал Артопед.
— А теперь вот в Фордор идем.
Эльф побелел.
— Надеюсь, вам понравилось в Волшебной Стране Лодыриен, — торопливо сказал он и, вручив им пачку рекламных проспектов и стрекал для вьючных скотов, метнулся внутрь дерева, захлопнул дверь и запер ее на засов.
— Да, тревожные настали времена, — сказал Артопед.
Ловелас открыл один из проспектов и углубился в карту.
— Тут неподалеку лежит Эльф-Виллидж, — наконец, сказал он, — и если там еще не сменились хозяева, в нем должен и поныне проживать Орлонов родич, Владыка Килоперц, а с ним Госпожа Лавалье.
— Эльфы! — пробормотал Срам. — Я, конечное дело, не хочу сказать, что Сыроед прав, но и кругом
