Когда зеленые мужики ушли, до темноты оставалось совсем недолго и вскоре Фрито, Срам и Гормон, неторопливо позавтракав картофельными глазками и малиновыми носами, вновь вышли на большую дорогу, быстро миновали лес и оказались на широкой заасфальтированной равнине, что примыкала к восточным стенам Фордора. К наступлению ночи их уже накрыла тень черных печных труб Курин Мозгула, страшного фабричного города, стоявшего насупротив Минас Термита. Из глуби земной доносилось тяжкое «ух-ух» сукновальных машин, производящих валенки и парадные мундиры для военной машины Сыроеда.
Сквозь бурый сумрак Гормон привел Фрито и Срама к подобию рыбоподъемника, круто уходящего вверх, в тяжкую глыбу Сола Юрока, главного утеса Фордора. Бесконечно долго — казалось, целый час — поднимались они по этой лестнице. Только через час они долезли доверху, изнуренные, давящиеся спертым воздухом, и повалились на узкий выступ у входа в большую пещеру, глядящего на черную долину внизу.
Высоко над ними пронеслась по небу огромная стая черных пеликанов, а вокруг сверкали молнии, и могилы разевались в страшной зевоте и вновь засыпали.
— Худо дело, тут уж не ошибешься, — сказал Срам.
Из пещеры тянуло злоедучим запахом лежалого пастрами и тухлых корнишонов, и слышно было, как в самой ее глубине, в некоем потаенном покое зловеще позвякивают вязальные спицы.
Фрито и Срам осторожно углубились в туннель, а Гормон, шаркая, поплелся сзади и по образине его разлилась давно не посещавшая ее улыбка
Множество веков тому назад, когда мир был еще юн, а сердце Сыроеда не затвердело, подобно старой ватрушке, он взял в жены молодую тролльчиху. Звали ее Мазола, а по-эльфийски Бланш, и вышла она за молодого короля колдунов против воли своих родителей, твердивших, что Сыроед «совершенно лишен тролличьих качеств», и что он никогда не сможет как следует удовлетворить присущие ей особенные потребности. Но молодые люди были совсем молоды и непрактичны. Первую тысячу лет новобрачные провели в полной гармонии: они счастливо жили в приспособленной под их нужды трехкомнатной подземной тюрьме с хорошим видом из окна, и пока честолюбивый муженек изучал в вечерней школе демонологию и менеджмент, Мазола родила ему девятерых крепышей-призраков.
Затем наступил день, когда Сыроед прознал о Великом Кольце и о том, какие могучие силы таятся в нем — силы, способные помочь ему в его карьере. Забыв обо всем остальном, он, невзирая на решительные протесты жены, заставил своих сыновей бросить медицинский институт и посвятил их в Ноздрюли. Однако Первая Война Колец закончилась поражением. Сыроед и девять его Кольценосцев едва- едва смогли унести ноги. С той поры отношения между супругами начали постепенно портиться. Сыроед проводил все свое время в колдовских мастерских, а Мазола сидела дома, изрыгая злобные заклинания и смотря по малломиру все мыльные оперы подряд. Она начала прибавлять в весе. И наконец, наступил еще один день, в который Сыроед застал Мазолу и мастера по ремонту малломиров в весьма компрометирующем положении. Сыроед немедля подал на развод и добился в суде, чтобы девятерых Ноздрюлей отдали на его попечение.
Отныне Мазоле, принужденной к безвыходному сидению в тусклой утробе Сола Юрока, оставалось лишь пестовать и растравлять ненависть к бывшему мужу. Целые эоны времен она бередила и бередила свое оскорбленное самолюбие, маниакально поглощая конфеты, журналы, посвященные жизни кинозвезд, да порою случайного спелеолога. Поначалу, Сыроед исправно высылал ей ежемесячные алименты (около дюжины урков-добровольцев), но когда прошел слушок о том, что на самом деле влечет за собой приглашение на обед к его бывшей супружнице, прекратились и эти подачки. Теперь ее грызла безграничная злоба. Она рыскала по своему обиталищу, терзаемая желанием кого-нибудь убить и непрестанно проклиная память о бывшем муже и его издевательских шуточках насчет троллей. Единственным, что ныне привязывало ее к жизни, была месть — месть, которую она лелеяла, сидя в темном-претемном логове. Последней каплей стало отключение электричества.
Фрито и Срам уже спускались в утробу Сола Юрока, а Гормон тащился сзади. Во всяком случае, так они полагали. Глубже и глубже погружались хобботы в темные, полные удушливых испарений пещерные проходы, то и дело спотыкаясь о груды черепов и сгнившие сундуки с сокровищами. Незрячими глазами озирали они непроглядную тьму.
— Ну и темень же, доложу я вам, — прошептал Срам.
— Удивительная наблюдательность, — прошипел в ответ Фрито. — Ты уверен, что мы не сбились с дороги, а, Гормон?
Ответа не последовало.
— Должно быть, вперед ушел, — с надеждой сказал Фрито.
И еще долгое время они вершок за вершком наощупь пробирались по непроглядным туннелям. Фрито крепко сжимал в кулаке Кольцо. Вдруг он услышал, как что-то неслышно хлюпает впереди. Фрито замер, и поскольку Срам шел, держась за его хвост, оба хоббота повалились с лязгом, который пошел громыхать многократным эхом по беспросветным пространствам. Хлюпанье прервалось, потом стало громче. И ближе.
— Назад, — прохрипел Фрито, — надо найти другую дорогу. И как можно скорее!
Хобботы бежали от зловещего хлюпанья, сворачивая то в один проход, то в другой, но звук его все равно настигал их, и уже становилось нечем дышать от тошнотворного запаха прокислых конфет. Хобботы продолжали бежать вслепую, пока впереди, преграждая им путь к спасению, не послышался громкий гвалт.
— Осторожно, — прошептал Фрито, — это патруль урков.
Сраму не потребовалось много времени, чтобы увериться в его правоте, ибо так сквернословить и лязгать доспехами могли одни только урки. Хобботы вжались в стену, надеясь, что их не заметят.
— Чтоб я сдох, — прошипел голос во тьме, — у меня от этого места всегда мурашки по коже.
— Засохни, гнида! — прорезал тьму другой голос. — Разведка донесла, что здесь бродит хоббот с Кольцом.
— То-то и оно, — высказался третий, — и если мы его не возьмем, Сыроед разжалует нас в ночные кошмары.
— Третьего класса, — согласился четвертый.
Урки все приближались, и вот уже проходили мимо совсем переставших дышать хобботов. Но стоило Фрито подумать, что опасность миновала, как холодная, слизистая лапа вцепилась ему в грудь.
