— А у вас не будет из-за этого неприятностей? Я на месте вашего шефа настаивал бы на возвращении машины.
Хубер многозначительно усмехнулся.
— Все правильно, но я не обязан знать, что в ней спрятан потайной радиопередатчик. Когда Браун посылал меня сюда подписать договор, он ни словом не обмолвился о секретной миссии Меннеля. Доложу ему, что машина сгорела. Вы дадите мне официальную справку об этом, и господин Браун окончательно успокоится. Дело в том, что в автомобиле имеется еще одно специальное устройство, с помощью которого машину можно уничтожить за несколько минут. Установлено оно исключительно для того, чтобы секретный передатчик не попал к вам в руки. В прошлом году на польской границе таможенники пожелали обыскать точно такую же машину. Наш агент включил разрушающее устройство, и машина на глазах у всех обратилась в пепел.
— Благодарю, — сказал Кара, поднимаясь. — Хотя с удовольствием задал бы вам еще несколько вопросов. Но, увы, связан данным вам словом.
Хубер, сделав несколько шагов, остановился на пороге.
— О, я понимаю вас, полковник! — воскликнул он. — Будь я на вашем месте, я тоже о многом порасспросил бы Отто Хубера. Но признаюсь, если бы Виктор Меннель был жив, этот наш разговор, возможно, и не состоялся бы. Мне ведь еще предстоит перебороть самого себя. Поверьте, господин полковник, это нелегко — решиться на предательство живых людей, на выдачу их в руки ваших органов госбезопасности. А потом всю жизнь мучиться мыслью о том, что благодаря тебе господин «Икс» или «Игрек» томится за решеткой.
— Понимаю, — кивнул полковник. — Вам не хочется быть предателем в собственных глазах. Что ж, я не принуждаю вас к этому. Я и так уже получил от вас весьма важную информацию.
Кара достал из бумажника визитную карточку и протянул ее Хуберу.
— Возьмите. Здесь указан и номер моего телефона. На случай, если вам захочется срочно поговорить со мной.
Хубер убрал карточку в карман.
Когда они шли в гараж, Кара вдруг спросил:
— Если ваш шеф не информировал вас о задании Меннеля, означает ли это, что он отказался от мысли завладеть кладом?
— Едва ли, — щурясь от яркого солнца, возразил Хубер. — Скорее это означает, что он послал или пошлет в Венгрию кого-то еще, не посвящая в это дело меня. Вопрос только — кого? Кстати, совсем не обязательно, чтобы его человек приезжал сюда из-за границы. Он вполне может быть и местным…
Бланка чувствовала себя уже лучше. Она приняла теплую ванну, выпила лекарство. Пульс был нормальным. Казмер, войдя в комнату, обрадовался, увидев, что мать пришла в себя.
— Тебе лучше, мама?
— Намного. Но, в общем, ты был прав: надо мне ложиться в больницу. Я только боюсь…
— Не бойся, мамочка, — остановил ее Казмер. — Поверь, у тебя нет ничего серьезного. Ты просто устала, расшалились нервы. — Он взял руку матери и поднес ее к губам. — Ты, наверное, слишком близко приняла к сердцу мой отъезд? Четыре года, это тебя испугало, да?
Мать не отвечала. Казмер сдвинул брови. «Значит, она все еще не примирилась с мыслью, что я надолго уеду», — подумал он и принялся успокаивать мать.
— Конечно, четыре года — не четыре месяца, но если учесть, что каждое лето я на полтора месяца буду приезжать к тебе, то мое отсутствие не покажется таким уж долгим. Мама, — промолвил он тихо, — я не хочу причинять тебе огорчений. Если разлука так тяжела для тебя, я сегодня же напишу профессору, что отказываюсь от поездки…
— Нет, Казмер! Упаси бог! Я понимаю, что значит для тебя эта поездка. Мне просто нужно привыкнуть к мысли, что тебя некоторое Бремя не будет рядом со мной… — Она встала. — Ты поезжай… Поезжай, сынок… Самое главное для меня — это твое будущее.
Казмер поцеловал мать и спросил, не хочет ли она немного пройтись, спуститься к озеру, к отелю.
— Могу угостить тебя мороженым! — улыбнувшись, сказал он.
— Охотно. Может быть, прогулка пойдет мне на пользу.
Они шли неторопливой походкой. Улица в эти послеобеденные часы была тиха и пустынна.
Вскоре мать и сын оставили платановую аллею и повернули направо, на узкую тропинку, замысловатыми петлями сбегавшую между густых и тенистых кустарников к озеру.
Они уже почти подошли к шоссе, обвившему темной лентой озеро, когда Бланка нарушила наконец молчание, спросив, что произошло после того, как ее отвели наверх, в спальню.
— Я немного поцапался с дядей Матэ, — признался Казмер, после чего ему пришлось рассказать все, как было. По лицу матери Казмер видел, что она внимательно слушает его рассказ о Хубере, о полковнике Каре, который не понравился инженеру своей подозрительностью.
— Он сказал, что и тебя подозревает? — сразу же спросила мать.
— Прямо нет. Но начал сбивать всякими вопросами и вопросиками. Устроили они мне с Оскаром перекрестный допрос.
— Ты действительно подрался с Меннелем? — спросила Казмера мать и села на скамейку в тени на площадке для детских игр. — И не рассказал мне об этом?
— Я думал, Меннель сам прибежит к тебе с жалобой.
— Нет, Меннель ни словом не обмолвился об этом случае. Как это произошло?
Казмер с явной неохотой рассказал.
— Скажи, Казмер, что ты хочешь от этой девицы? — помолчав, спросила Бланка, задумчиво глядя на сверкающее зеркало воды.
Казмера всегда возмущала эта манера матери называть Илонку не иначе, как «девица» или «эта девица». Поэтому он и сейчас недовольно переспросил:
— Какую «девицу» ты имеешь в виду?
Бланка, зная характер сына и почувствовав, что дело может кончиться ссорой, решила перевести разговор на другую тему.
— Ладно, не будем спорить. Об одном тебя прошу, сынок, не ссорься с Матэ. Он этого не заслужил. Ты еще не знаешь, что он для тебя сделал. Поверь мне: он так тебя любит, что, если нужно, отдаст за тебя жизнь.
— За меня? — Казмер удивленно посмотрел на мать. — Почему дяде Матэ нужно жертвовать за меня жизнью?
— Не нужно. Сейчас не нужно. И мне кажется, не придется вообще. Я это к примеру сказала, чтобы ты понял, как сильно он тебя любит.
— Ничего не понимаю. Впрочем, это не важно. Ты же хорошо знаешь, что я не только уважаю дядю Матэ, но и люблю его. Но если бы ты слышала его разговор с Хубером, ты бы тоже ахнула.
— Матэ — вежливый человек. Он такой с детства. Соседи в нем души не чаяли. Матэ настолько добр, что, кажется, даже в убийце готов искать что-то человеческое. Вот и с Хубером он тоже учтив. Не понимаю, почему тебе это не понравилось?
— Возможно, ты и права, — сказал Казмер, поднимаясь. — Пойдем, мама.
— Между прочим, что представляет собой этот Хубер? — спросила Бланка.
— Производит впечатление образованного человека. Не понимаю только, зачем ему понадобилось рандеву с полковником? С глазу на глаз!
— С Карой?
Бланка шла медленно, опустив голову, она словно искала что-то у себя под ногами, на черном, плотно укатанном асфальте.
В баре гостиницы они встретили Шалго. Он сидел на своем привычном месте, в углу у окна, и курил сигару. Перед ним лежал исписанный лист бумаги, и старик настолько был погружен в чтение, что даже не заметил появления Казмера и Бланки. Потягивая вино из бокала, он не отрывал глаз от бумаги.
