— При чем здесь тон? — возразил он. — Смысл высказывания тоже был не из приятных.
Женя махнула рукой и засмеялась. В этот момент льдину качнуло сильнее, и они едва устояли на ногах.
— Не бойтесь, не бойтесь, — сказал Юра, подхватывая ее под локоть. — Это мы, наверное, с другой льдиной столкнулись. Но наша огромная, а то бы мы с вами так себе не стояли, как на паркете.
Он прекрасно понимал, что огромная льдина в любой момент может расколоться, и даже прямо у них под ногами, и прислушивался к поскрипыванию льда, к плеску воды.
— А я теперь не очень боюсь, — снова найдя точку равновесия, ответила Женя. — Теперь ведь все равно уже — что-то само собой происходит, от нас ничего не зависит, правда?
— Правда, — кивнул он. — Спокойствие, только спокойствие!
— Ладно, самый лучший в мире Карлсон, — снова засмеялась она.
Прикидываться Карлсоном, отвлекая Женино внимание, можно было сколько угодно; это дела не меняло.
Единственное, что должно было утешить, — это то, что ветер переменился. Юра сразу заметил, что он теперь не отжимной. Значит, их несет не в открытое море, а вдоль берега, который, правда, все равно не виден. Это, конечно, уже хорошо. Но далеко ли успело отнести, пока не поменялся ветер, — этого Юра не знал.
Он считал, что не очень хорошо ориентируется на местности: все-таки городской человек, это чувствуется. Хотя и пространственным идиотизмом не страдал, север от юга мог отличить по компасу и даже по солнцу, мог элементарно привязаться по карте. И компас у него был с собой, и карта. Да что в них толку, если неизвестно, прибьет ли их вообще когда-нибудь к берегу, не налетит ли на что-нибудь под водой их ненадежная льдина, не развалится ли еще на множество обломков…
Всматриваясь туда, где мог неожиданно показаться берег, Юра краем глаза наблюдал за Женей. Нельзя было позволить ей испугаться, иначе что он стал бы с нею делать посреди сплошной воды?
Юра не раз видел, в какое состояние впадают люди в минуту опасности, и что такое паника, он тоже знал не понаслышке. В Абхазии паникой охвачены были целые села, дороги были запружены насмерть перепуганными людьми. Он до сих пор вспоминал об этом с содроганием.
Но, к счастью, Женя была спокойна — или выглядела спокойной. Она только замерзла, кажется: шмыгала носом, переминалась с ноги на ногу, похлопывала себя по бокам.
Зима на юге Сахалина всегда была мягкая, а теперь, в апреле, стало уже и вовсе тепло. Но они слишком долго находились на открытом пространстве; уже начало казаться, будто ветер дует со всех сторон.
Юра и сам чувствовал, что даже сквозь непрошибаемую спасательскую куртку его начинает пробирать холод. На Жене куртка тоже была подходящая — японская, стеганая, наверное, на теплой подкладке. Но сколько еще они продержатся так, на пронизывающем ветру, даже в самой теплой одежде?
— Да! — вдруг вспомнил Юра. — Женя, я полный идиот! Чего мы с вами мерзнем, как бомжи? — Он сунул руку за пазуху, достал плоскую фляжку, поболтал, прислушиваясь к приятному плеску коньяка. — Выпьем, — то ли предложил, то ли приказал он. — Отметим, что живы, заодно согреемся.
— Отм-м-ме-етим… — пробормотала Женя.
Конечно, она замерзла губы посинели, руки дрожали, когда она брала фляжку у него из рук. Но несколько глотков коньяка сразу подействовали — по крайней мере, синева отхлынула от губ.
— Согрелась? — спросил Юра. — Давай я теперь.
— Ты пей, пей, — сказала Женя, заметив, что он отпил всего глоток — Мне уже хватит.
— Это тебе пока хватит, — улыбнулся он. — А потом, может, еще что-нибудь придется отмечать. Прибьет же нас к берегу когда-нибудь.
— Ты думаешь? — невесело усмехнулась Женя. — По-моему, все лучшее уже позади.
От влажного морского воздуха, от недавнего снега, который, к счастью, прекратился, — волосы, выбившиеся ей на лоб из-под Юриной вязаной шапки, вились мелкими колечками. Теперь она совсем не была похожа на ту надменную, самоуверенную даму, которая неделю назад вошла в ординаторскую и завела какую-то глупую беседу. Впрочем, его тогдашнего поведения вообще можно было теперь только стыдиться…
— Ну уж! — Юра отпил еще глоток, завинтил пробку. — Так уж и позади. Стал бы я на потом оставлять, если бы нас не ожидало светлое будущее. Устали ноги, Женя? — заметил он. — Жаль, сесть нельзя на лед, еще больше замерзнешь. Но ты хоть на корточки присядь, меньше продувать будет.
Женя присела на корточки, уткнулась носом в воротник куртки, сжалась в комочек. Юра тоже присел, закрывая ее от ветра, обнял сзади за плечи. Это была глупая, всегда им ненавидимая ситуация — когда он ничего не мог сделать… Закрывай ее ни закрывай, обнимай ни обнимай — все равно ветер дует, льдина плывет не по человечьей воле, и берега как не было, так и нет.
Едва только Юра об этом подумал, как почувствовал легкий толчок — как будто прямо у себя под ногами.
«Твою мать, приплыли! — мелькнуло в голове. — На что налетели, интересно?»
Он представил, что вот-вот услышит зловещий треск, темные трещины побегут по льду в разные стороны, и тяжело, по-живому вздыхая, обломки льдины начнут погружаться под воду, сбрасывая с себя людей, как ненужный груз…
«Четыре минуты хватит в такой воде, — мелькнуло у него в голове. — А ей и того меньше».
И тут же, встав во весь рост, увидел далеко впереди, в сером тумане, темные вершины скал с острыми пиками редких деревьев.
— Женя, — стараясь говорить как можно спокойнее, сказал Юра, — мне надо до края дойти, посмотреть. Кажется, мы за что-то зацепились.
— Я с тобой! — тут же вскочила Женя. — Юра, я одна не останусь!
Он заколебался на мгновенье — в самом деле, может, лучше ей сразу пойти с ним? Если окажется, что можно перебраться на берег, они тут же и попытаются это сделать. А если он провалится под лед… Что ж, едва ли в таком случае ей лучше сидеть одной посреди льдины и ждать неизвестно чего в сгущающемся тумане.
— Хорошо, — кивнул он. — Только осторожно. Я тебе ничего говорить не буду, делай как я, и все. Если что — сразу в сторону, только ползком. Поняла?
— Поняла, — кивнула Женя.
Юра взглянул на часы: было всего три часа дня, но из-за густого тумана воздух казался серым, вечерним.
Он медленно пошел по льду — туда, где только что видел скалы и деревья. Женя следовала за ним шаг в шаг.
Он внимательно смотрел под ноги и все-таки едва не шагнул с обрыва, когда наконец добрался до края льдины.
— Стой, Женя! — крикнул он. — Стой на месте, я посмотрю.
Юра подполз к краю, глянул вниз. Ледяной разлом был очень глубок — метра два толщиной был этот лед, даже не верилось, что он когда-нибудь растает. И там, внизу, отделенное от темно-зеленого ледяного среза узкой полоской воды, начиналось белое, покрытое снегом пространство.
Оно казалось плотным, как поле, но далеко ли оно простирается и что прячется под слоем снега — другая такая же льдина или тонкая ледяная пленка, способная выдержать только легкий снежный покров?
Юра нащупал рядом с собою большой ком оледеневшего снега, размахнулся и изо всех сил бросил его вниз, на белую поверхность. Ледышка упала с глухим стуком и рассыпалась от удара. Он прислушался: нет, ломкого треска не было слышно.
По всему было похоже, что их льдина зацепилась под водой за края прибрежного льда.
Гадать больше не имело смысла. Конечно, прибрежный лед наверняка подтаял сильнее, чем тот массив, на котором унесло рыболовов. Но выбора все равно нет: льдина в любую минуту может оторваться от берега или столкнуться с другой льдиной, расколоться, перевернуться…
Юра отполз назад и ногами наткнулся на Женю. Оказывается, она была в двух шагах от него —
