— А я, по-вашему, слабая?
— А что вас так обижает? Между прочим, по всем социологическим опросам, сильных людей в любом обществе не больше десяти процентов. И ничего, остальные девяносто прекрасно себя чувствуют. Выполняют волю сильных и живут припеваючи.
— Сильный человек, надо думать, это вы, — усмехнулась Маруся. — И в ближайшие пять минут вы мне начнете излагать свою волю.
— Ни боже упаси! Я человек пожилой, старомодный. Поэтому в ближайшие пять минут я вам просто представлюсь. Имя у меня прямо из анекдота — Петр Иванович Сидоров. Будем знакомы.
Мария, — вздохнула Маруся. Куда было деваться от его вежливости? К тому же он в самом деле был немолод, поэтому послать его подальше, как назойливого мальчишку, было как-то неловко. — Мария… Климова.
— Маруся Климова? — обрадовался Петр Иванович. — Надо же, а я думал, смешнее, чем мое, имени не бывает!
— И ничего смешного, — буркнула Маруся. — Вы Петр Иванович Сидоров, я Мария Павловна Климова. Что тут такого?
— Весь вечер на манеже Маруся Климова! — воскликнул он. — Звучит, а?
— При чем тут манеж? — удивилась она.
— Манеж тут при том, что я на нем работаю. Я клоун, — торжественно объявил Петр Иванович. — В Цирке на Цветном бульваре. И вы меня там наверняка видели.
— Я в цирке была в восемь лет, — пожала плечами Маруся. — Может, тогда вас и видела. Но не запомнила.
— Быть не может, чтоб не запомнили, — обиделся клоун. — Значит, я в тот раз не работал. Ну да ладно, Маруся Климова, сейчас не обо мне. У вас, я вижу, что-то печальное в жизни случилось. И что же?
— Не случилось, а произошло, — невесело улыбнулась Маруся. — Случается то, что случайно. А со мной все закономерно.
— Так что, что? Любимый бросил?
Вообще-то Маруся не испытывала той потребности, которую испытывают в тяжелые минуты жизни многие люди: изливать душу незнакомому человеку. Но этот человек со смешным лицом, полностью состоящим из подвижных морщин и складок, почему-то вызывал именно такое, не свойственное ей желание: рассказать, что с нею случилось. Тем более что он сам же об этом и спросил.
— Не бросил, — вздохнула Маруся. — Я от него сама ушла. Но дело не в этом.
— А в чем?
— В том, что он как-то… в одну секунду перестал быть любимым, понимаете? Я его очень-очень любила, просто ужасно. — Маруся даже зажмурилась. — И вдруг все исчезло. Я думала, так не бывает, и вдруг так стало. И мне стало очень плохо.
Если бы я был психоаналитиком, — сказал Петр Иванович, — таким, знаете, серьезным специалистом, то посоветовал бы вам разобраться в своих чувствах. Так ли уж вы его любили, правда ли разлюбили, не захотите ли вскоре к нему вернуться, ну и так далее. Но поскольку я не серьезный аналитик, а клоун и легкомысленный человек, то я вам другое посоветую: плюньте и забудьте.
— Спасибо за совет, — улыбнулась Маруся.
— Зря смеетесь. Вам сколько лет, восемнадцать есть уже?
— А что, непохоже? Могу паспорт показать.
— Мне твой паспорт без надобности. Просто подумай: а чего ты вообше-то хотела? В детские годы встретить человека и с ним одним всю жизнь прожить? Да это же скука смертная, Маруся Климова! В твоем возрасте женщина должна менять мужчин как перчатки.
— Я не ношу перчатки, — сказала Маруся. — Мне в них рукам тесно.
— Необычная ты девочка, — покрутил головой клоун. — Нет, ей-богу, даже для меня необычная, хоть я всяких навидался. Тебе ночевать-то есть где? — деловито поинтересовался он.
— Есть, — торопливо соврала Маруся.
Не хватало еще, чтобы он позвал ее переночевать у него в кровати!
— А то можешь у меня переночевать, — без лишней оригинальности предложил клоун. — В гардеробной. Ну, в цирковой гримерке. — И догадливо добавил: — Не бойся. Я, деточка, давно уже заслуженный импотент по причине душевной любви к алкоголю. Так что твои молодые прелести мне без надобности.
— Тогда зачем приглашаете?
— Да просто так! — засмеялся он. — А что, ты все делаешь только с великой целью? Понравились мне твои золотые глазки, вот и хочу выручить по-дружески.
Может, он врал, как, Маруся знала от мамы, всегда врет мужчина, чтобы получить в свое распоряжение приглянувшуюся женщину. А может, и не врал. Что мужчина может не врать, Маруся знала уже не от мамы, а от Сергея. Он никогда не говорил с нею об этом — он просто не врал ей, и потому она знала, что так тоже бывает.
— Вообще-то это кстати, — вздохнула Маруся. — Ночевать мне и правда негде.
— Приезжая?
— Из ближнего Подмосковья.
— Родителей нет?
— Родители… есть, — после некоторой заминки сказала Маруся. — Но я к нему идти не хочу. То есть не могу, потому что… В общем, не могу.
— Да не смущайся ты, — пожал плечами клоун. — Поссорилась с папашей, ничего особенного, с кем не бывает. Пошли. — Он махом допил водку и поднялся из-за стола. — Устала ты, вид заморенный. Тебе выспаться надо, а потом уж планы строить.
Глава 3
Гардеробная, в которую клоун Сидоров привел Марусю, сначала показалась ей обычной комнатой. Ну, или не более необычной, чем любая художественная мастерская, которых она перевидала немало. В мастерских во множестве стояли мольберты и пахло красками, а здесь стояли какие-то пестрые ящики, висели разноцветные костюмы и пахло… А вот пахло здесь чем-то особенным, неопределимым, и от этого непонятного запаха Маруся почувствовала, как что-то вздрагивает у нее в сердце. Она немножко удивилась этому, потому что, когда она была маленькая и Сергей повел ее в цирк, то ничего подобного она не испытала. Было красиво, ярко, шумно, но чтобы сердце замирало — такого не было совсем.
В цирк он повел ее через месяц после того, как впервые переночевал у мамы. Каждый день этого месяца Маруся ожидала, что вот сегодня Сергей наконец скажет: «Все; Мурка, больше я к вам не приеду». Или вообще ничего не скажет, просто не приедет, и все. Нервы ее были напряжены, ночами она плакала, и все красивые предметы, которые он дарил — книжки, куклы, краски в деревянном сундучке, — казались ей такими же призрачными, как все красивые места, в которые он ее водил — театр, или сияющий темным золотом ресторан «Метрополь», или вот этот Цирк на Цветном бульваре, которого она почти не запомнила со всеми его яркими огнями и необычными запахами.
Теперь все было по-другому. И, может, не стоило удивляться, что запах цирка на этот раз взбудоражил ее воображение.
— Вот здесь и располагайся. — Петр Иванович обвел свои не слишком просторные владения широким приглашающим жестом. — Диванчик хоть и старый, но много счастливых снов на нем увидено, авось и ты не заскучаешь. — И, заметив на Марусином лице улыбку, поинтересовался: — Что смеешься?
— Нет, ничего… Просто я как Каштанка, — объяснила она. — Каштанка потерялась, ее подобрал на улице старый клоун и научил выть под дудочку.
— Я тебя в кафешке встретил, а не на улице.
