мешала. …'Хорьх' вернулся в полк незадолго до заката. Больт сдал слегка протрезвевшего фельдфебеля в санчасть и лично отправился на доклад к командиру. Дирк тем временем неторопливо умылся у колонки, несколькими раздраженными хлопками отряхнул с себя бесконечную пыль и двинулся в свою палатку. До ужина оставалось меньше часа.
Он успел лишь сменить насквозь пропыленную рубашку на чистую и растянуться в койке, как брезентовый полог отогнулся и в палатку неслышно проник Больт.
– Ужинать не пойдем, – сообщил он, подмигивая, – мой денщик принесет харчи прямо ко мне. Ты не забыл о своем обещании?
Винкельхок рассмеялся и нырнул под парусиновую койку за своим чемоданом.
– А если утром придется лететь? – спросил он, уродуясь с непослушным замком.
– У меня похмелья не бывает, – гордо ответил Больт. – К тому же я не собираюсь допиваться до потери человеческого облика.
Дирк одобрительно хихикнул и выпрямился, протягивая гауптману пузатую бутылку.
– Ого, – восхитился тот, – сто лет не пробовал такого счастья. Когда-то, в студенческие времена, у меня был приятель, член нашей корпорации[7], у которого, в свою очередь, был дядюшка во Франции. Иногда старик присылал ему поистине удивительные вещи. Студенты- гуманитарии, знаешь ли, всегда были редкими пьяницами.
– Угу, – кивнул Винкельхок. – Больше вас, пожалуй, пили только богословы. Сталкивался я с этой публикой.
– Идем, – прошипел Больт с видом опытного заговорщика.
Дирк поймал его за шиворот на самом выходе.
– А коллеги не обидятся, что мы с тобой пьем без них?
– Спятил? – искренне удивился гауптман. – Да если Тори узнает…
– Ничего не будет, – уверенно махнул рукой Дирк, пряча бутылку под рубашкой. – Это я тебе говорю точно. Медведь сам крепко грешит. Он ведь начинал службу в кавалерии, а там… понятно, в общем, да?
Чуть высунув от нетерпения язык, Больт провел Дирка между палатками и гостеприимно откинул брезент на входе в свое жилище:
– Прошу.
На желтом ящике с итальянскими надписями, который служил командиру эскадрильи столом, уже ждали хозяев алюминиевые судки с ужином. Больт приподнял одну из крышек, понюхал.
– Опять рыба с макаронами, а!.. Ты посмотри на этих сволочей… Что-то мне слабо верится, что им на самом деле нечем нас кормить. У вас во Франции, наверное, было не в пример лучше?
– Н-да, шоколад, по крайней мере, доходил до нас почти всегда. Иногда даже фрукты бывали. Вообще, я слышал, что крепко кормят одних только подводников – сюда я плыл с одним парнем из Дориана[8], так он рассказывал интересные вещи. Папаша Дениц для своих ничего не жалеет.
– Значит, им можно позавидовать. Нам скудость меню объясняют трудностями в снабжении, да еще и добавляют при этом – радуйтесь, парни, что хоть горючее вам доставляем.
Порывшись в истрепанном сундучке, Больт извлек на свет божий пару старинных бокалов, озабоченно подул в каждый из них и выпрямился – в глазах светилось нетерпение пьяницы:
– Ну, начинаем!
Дирк негромко рассмеялся. Поспешность при питии французского коньяка представлялась ему святотатством. Он удобно устроился в складном парусиновом креслице, понюхал содержимое своего судка и принялся распечатывать вожделенную бутылку – не спеша с чувством и достоинством. Больт, беспокойно облизываясь, не сводил глаз с его пальцев.
Открыв емкость, Винкельхок неторопливо налил в бокалы на пару пальцев и вопросительно посмотрел на собутыльника.
– За знакомство! – быстро произнес Больт, одним махом отправляя коньяк в горло.
– Мне кажется, – заметил Дирк, – что нам стоит сперва съесть наш ужин, а потом уже, под кофе, насладиться коньяком. Мне отчего-то не хочется портить его вкус этой, э-ээ, балтийской селедкой.
Больт преданно кивнул, и новую порцию Дирк разлил по бокалам только тогда, когда липкие макароны и пересоленная рыба уютно улеглись в офицерских желудках. Кофе на этот раз оказался настоящим и на удивление неплохого качества. Сделав пару глотков, Дирк решил, что решение было верным, эта бурда коньяк не испортит.
– За победу, – предложил он.
– За победу… – задумчиво повторил Больт, проглотив напиток. – Какая она будет, эта победа? Какая – и для кого, скажите мне на милость?
Винкельхок незаметно поморщился. Тема могла оказаться опасной. Желая отвлечь Больта от неожиданно возникшей тоски, он извлек из кармана пару привезенных из Франции сигар и протянул одну ему.
– Угощайся, Гюнтер. Это – настоящая «гавана».
– Я смотрю, вы совсем неплохо жили у себя в Нормандии! – восхитился гауптман.
Дирк не стал ударяться в подробности и объяснять наивному парню, что неплохо жили отнюдь не все, а скорее лично он, обер-лейтенант Дирк Винкельхок, наделенный талантом находить общий язык с любым ресторатором в любой точке галактики. Эту науку ему случилось постичь еще в те светлые времена, когда сам он носил совершенно другое имя, а меланхоличный философ Больт ходил пешком под стол и нещадно мочил пеленки. Жизнь профессионального воителя приучила его обходиться минимумом комфорта, но от возможного максимума он не отказывался никогда. По сути своей он был человеком, весьма далеким от сознательного аскетизма.
Больт скрипнул колесиком солдатской самодельной зажигалки, поднес огонь приятелю и с видимым наслаждением затянулся, выпустив дым через ноздри к потолку.
– Умники говорят, что сигары следует курить не затягиваясь, – заметил он; – Я так не считаю. Если курить не затягиваясь, то какого дьявола вообще ее зажигать? Это вроде как лечь с женщиной, не сняв подштанники. Как ты считаешь, Дирк?
– Любопытное сравнение, – хохотнул Винкельхок. – Вот что такое университетское образование!
– Иронизируй, негодяй, иронизируй…
– Отнюдь, – Дирк усмехнулся и взял в руку бутылку, намереваясь вновь налить, – юмор у меня такой, что ж теперь делать? При случае я охотно могу посмеяться и над самим собой.
– Ценное качество. Особенно в наше мрачное время. Послушай, Дирк… я все время хотел спросить у тебя одну вешь… ответь мне, пока мы еще трезвые…
– Да? – Рука Винкельхока замерла на полпути к бокалам.
– Ты – человек?
От неожиданности Дирк крякнул и чуть не пролил пару капель на стол. Такой постановки вопроса он никак не ожидал. Куда чаще у него спрашивали про факиров или, что веселее, ведьм и колдунов в роду – причем почти всегда в шутку. Больт же был серьезен. Винкельхок налил ему и себе, извлек из заменявшей пепельницу консервной банки свою сигару и подумал, что, впрочем, с магистром философии он общается впервые. И может быть, не стоило бы вот так, с ходу, демонстрировать сообразительному парню свои способности.
– Интересно, Гюнтер, а кем ты меня представляешь?
– Не знаю, поэтому и спрашиваю.
– Гюнтер, дружище, разве ты учился на богословском факультете?
Больт криво ухмыльнулся и протянул руку к бокалу.
– Я не считаю тебя демоном – если ты это хотел сказать. Я вообще не религиозен, хотя как историк знаю, что чудес – истинных, никак не объяснимых, но, тем не менее подтвержденных свидетельствами достаточно хладнокровных авторитетов – на свете было немало. – Он залпом выпил коньяк, сделал глоток кофе и стиснул сигару зубами. – Но, посуди сам: ты очень странный тип. Ты видишь в темноте, ты видишь гораздо дальше любого нормального человека, более того – твое поле зрения гораздо шире, чем у самого
