шесть...
Она развернулась, побежала. Существо последовало за ней. Достигнув двери, леди Саттон рванул ручку, но железный замок был заперт. Быстро, насколько была способна ее огромная туша, леди Саттон побежала вдоль стены убежища, опрокидывая столики. Когда Существо окатило комнату шипящим свистом, леди Саттон схватила сумочку и, открыв ее, выхватила ключ, трясущимися руками разбрасывая содержимое сумочки по полу.
Глубокий рев разорвал полумрак. Леди Саттон вздрогнула и отчаянно огляделась, издав животный писк. Существо уже почти заключило ее в свои бесконечно черные объятия. Крик вырвался из ее горла, и леди Саттон тяжело осела на пол.
Тишина.
Мрачными облаками клубился дым.
С деликатными интервалами тикали китайские часы.
– Ну, – торопливо сказал Финчли, – вот и все...
Он подошел к распростертому на полу телу, опустился на колени. Лицо его исказилось дикой гримасой. Затем он поднял глаза и усмехнулся.
– Все в порядке, она мертва, как мы и рассчитывали. Сердце не выдержало. Она была слишком толстой.
Он оставался на коленях, упиваясь моментом смерти. Остальные сгрудились вокруг напоминающего жабу тела и, раздувая ноздри, глядели на него.
Тянулись секунды, затем вялость бесконечной скуки снова упала на их лица.
Черное Существо несколько раз взмахнуло руками. Наконец, оно раскрылось, обнаружив ажурную конструкцию и потное бородатое лицо Роберта Пила. Он вылез из костюма и подошел к фигуре в кресле.
– Идея манекена просто великолепна, – сказал он. Его яркие маленькие глазки на секунду блеснули. В этот момент он походил на садистскую миниатюру Эдварда VII. – Она бы ни за что не поверила, если бы мы не ввели на сцену седьмого неизвестного. – Он взглянул на жену. – Пощечина была гениальной, Сидра. Чудесный реализм...
– Этого я и добивалась.
– Знаю, моя дорогая, и тем не менее, спасибо.
Феона Дубидат встала и натянула белое платье. Она спустилась со сцены и подошла к телу, снимая отвратительную дьявольскую маску. Открылось прекрасное лицо, милое, но холодное. Белокурые волосы светились в полутьме.
– Вы действовали великолепно, Феона... – Брафф с уважением склонил белесую голову альбиноса.
Какое-то время она молчала. Она стояла, глядя на бесформенную гору плоти, по ее лицу скользнуло выражение беспомощности, но во взгляде не было ничего, кроме безразличного любопытства глядящего из окна зрителя. Даже меньше того.
Наконец, Феона вздохнула.
– Все-таки это не имеет значения, – сказала она.
– Что? – Брафф достал сигарету.
– Действие... все представление. Мы опять будет болтать и болтать, Крис.
Брафф чиркнул спичкой. Вспыхнул оранжевый огонек, осветив их розовеющие лица. Брафф закурил, затем поднял спичку повыше и поглядел на них. Свет карикатурно искажал лица, подчеркивая их утомленность, их бесконечную скуку.
– Ну-ну... – сказал Брафф.
– Все бесполезно. Затея с убийством провалилась. Оно возбуждает не больше, чем стакан воды.
Финчли сгорбился, прошелся взад-вперед, как узел на ходулях.
– Я почувствовал небольшое недовольство, когда мне показалось, будто она что-то заподозрила. Хотя это длилось недолго.
– Ты должен быть благодарен даже за это.
– Верно.
Пил сердито прищелкнул языком, затем опустился на колени, как бородатый Ванька-встанька, и, блестя лысиной, стал рыться в разбросанном содержимом сумочки леди Саттон. Он собрал деньги и положил в карман. Затем взял руку покойницы и указал ею на Феону.
– Ты всегда восхищалась ее сапфиром, Феона. Хочешь?
– Тебе не снять его, Боб.
– Сниму, – пропыхтел он, поворачивая кольцо.
– Да черт с ним, с сапфиром.
– Нет... Оно поддается.
Кольцо продвинулось, потом застряло на складке у сустава. Натянув кожу, Пил тянул и поворачивал кольцо. Раздался тошнотворный хруст и палец оторвался. Гадкий запах гнили ударил им в ноздри, пока они со смутным любопытством разглядывали палец.
Пил пожал плечами и бросил палец, потом поднялся с колен, с отвращением вытирая руки.
– Как быстро она разлагается, – сказал он. – Странно...
– Она слишком жирная, – сморщил нос Брафф.
Феона отвернулась, в неистовом отчаянии стиснув свои локти.
– Что же нам делать? – прокричала она. – Что? Неужели не осталось на Земле ощущений, которые мы не испытывали?
Сухо прожужжав, китайские часы начали быстро бить. Полночь.
– Мы должны вернуться к наркотикам, – сказал Финчли.
– Они так же скучны, как это ничтожное убийство.
– Но есть другие ощущения. Новые.
– Назови хоть одно! – раздраженно бросила Феона. – Хотя бы одно!
– Могу назвать несколько, если ты сядешь и позволишь мне...
Внезапно Феона прервала его.
– Это ты говоришь, Диг?
– Н-нет, – сдавленным голосом ответил Финчли. – Я думал, это Крис.
– Я молчал, – сказал Брафф.
– Ты, Боб?
– Нет.
– Т-тогда...
– Если леди и джентльмены будут так добры... – произнес спокойный голос.
Он шел со сцены. Там не было никого... никого, кто говорил бы этим спокойным, тихим голосом, только Мерлин расхаживал взад-вперед, выгибая черную спину.
– ...сесть, – убедительно продолжал голос.
Брафф оказался самым смелым. Медленно, осторожными шагами он подошел к сцене, крепко сжимая в руке сигарету. Прищурившись, он склонился к авансцене, выпустил струйку дыма из ноздрей и сказал:
– Здесь ничего нет.
В этот момент голубой дымок заклубился под лампами и обрисовал какую-то фигуру. Это было не более, чем слабый контур-негатив, но и его оказалось достаточно, чтобы заставить Браффа с криком отпрыгнуть назад. Остальные тоже повернулись и схватились за стулья.
– Извините, – раздался тихий голос, – этого больше не повторится.
Пил собрался с силами и сказал:
– Чисто из...
– Да?
Пил попытался успокоить дергающуюся щеку.
– Чисто из любопытства, это...
