увидеть… и станет ли она когда-нибудь такой же нежной, как Элевт?
Надежда казалась слишком призрачной.
Глава девятнадцатая
Майкл несколько раз видел, как Журавлихи занимались с Бири.
Они говорили по-каскарски, и Майкл плохо понимал, что происходит. Ему старухи тоже уделяли время. Через несколько дней, когда похолодало, Нэр наконец взялась обучать Майкла искусству хилока, или «извлечению тепла из центра». Едва он начал осваивать эту премудрость, Нэр покинула его, и в течение недели Журавлихи с рассвета до заката учили только Бири.
Однажды особенно холодным утром Майкл вышел из своего дома и увидел на середине пригорка Бири с Журавлихами. Они окружили юного сидха, взявшись за руки и обратив лица с закрытыми глазами к стылому голубому небу. Вокруг медленно и лениво падали снежинки. Майкл сел, скрестив ноги, перед дверью.
Четыре часа продолжался непонятный ритуал, в котором как будто никто ничего осмысленного не делал. Сам Майкл царапал на отвердевшей земле стихи, стирал их и время от времени поглядывал, не произошло ли каких-нибудь перемен. Он пытался вновь уловить внутренний независимый голос, но тщетно.
Наконец Бири упал как подкошенный, Журавлихи расцепили руки, отступили и присели, отчего сразу стали похожи на хищных птиц. У них расширились глаза, губы были плотно сжаты. Потом они удалились в свою хижину, а Бири остался лежать. Майкл подошел к нему, нагнулся и потрогал лоб.
— Ты здоров?
— Уходи, — проговорил Бири, не открывая глаз.
— Я только спросил, — смутился Майкл.
Из хижины выбежала Спарт, замахала руками.
— Уйди! — прохрипела она. — Оставь его! Убирайся отсюда! Кыш!
— Насовсем? — спросил Майкл обиженно. Его прогоняли, словно какую-нибудь домашнюю живность.
— Возвращайся, когда солнце сядет.
Она взглянула на Бири, который по-прежнему лежал неподвижно.
— С ним все в порядке?
— Нет. А теперь уходи.
Майкл перебрался через ручей, оглянулся и увидел немую сцену: Спарт и распростертый на земле сидх. Он нахмурился, пинком отшвырнул камешек с пути и зашагал к Эвтерпу.
Снегопад усилился, на придорожных кустах и кочках уже появились белые шапки. Майкл стал на ходу практиковать хилока и почувствовал, как из желудка постепенно распространяется тепло.
Сколько же дней он провел в Царстве? Размышления на эту тему нарушили концентрацию, и Майкл сразу озяб. Он потерял счет дням — может быть, прошло два месяца, может, два с половиной или три. Обучение, бег, разбрасывание теней, кошмарные встречи, ласки Элевт, мысли об Элине — все перемешалось в мозгу.
Майкл опять занялся хилока и обнаружил в груди новый источник тепла, которое потекло к предплечьям. Он улыбнулся и несколько раз взмахнул руками. Ощущение холода исчезло. Когда впереди показался Эвтерп, Майкл прибавил шагу. У него горело лицо и покалывало в кончиках пальцев.
Он вспомнил, как Бири лежал на земле и, очевидно, мучился. Не очень-то приятно быть сидхом, зато как чудесно быть Майклом Перрином! Даже хорошо, что он оказался в Царстве. Иначе бы не насладился таким теплом, когда кругом снег. Какое удивительное ощущение! Он даже подскочил от восторга. И не заметил тонкой струйки дыма.
На околице Эвтерпа Майкл уже приплясывал. Минуя первые дома, он улыбался, напевал и сам не мог понять причину такой радости. Наконец свернул в переулок, где жила Элина.
Булыжники мостовой поблескивали тонкими корочками льда, однако лед не крошился, а сразу таял под ногами, и от следов шел пар. В узкой улочке между двумя глухими стенами Майкл скакал и вопил, как сумасшедший. В этом экстатическом состоянии он как будто опять уловил внутренний голос и был готов прочесть новое стихотворение, когда увидел знакомый подъезд. Тут Майкл остановился в некотором смущении. К Элине нужно явиться с достоинством.
Ноги шипели, касаясь ступеней. Поднявшись на второй этаж, он постучал в дверь Элины. Запахло дымом. Майкл недоуменно огляделся. Может, на кухне что-нибудь загорелось? Запах усиливался, уже щипало в ноздрях. Майкл поднял руку почесать нос.
Дымился рукав его рубашки. Несколько мгновений Майкл тупо смотрел на него. Жар исходил из тела. На краю манжеты показались язычки пламени, сначала совсем маленькие, — и вдруг вспыхнул весь рукав. Майкл содрал с себя рубашку и бросил на пол. От нее повалил густой дым. Опустившись на колени, Майкл вытащил из кармана рубашки книгу и тут же уронил — пальцы прожигали обложку.
После этого занялись брюки, и он столь же проворно избавился от них.
Майкл дышал глубоко и часто. На стенах еще трепетали оранжевые отсветы костров, но одежда уже приказала долго жить. Все тело лучилось жаром, и эйфория смешивалась с изумлением и страхом. Снова захотелось пуститься в пляс, но Майкл решил, что пора хорошенько поразмыслить.
О чем? О каком-то упущении… Что же случилось? О чем он забыл? Ах да!
Хилока. Он забыл прекратить выделение тепла из чакра. Ай-яй-яй. Майкл укоризненно покачал головой, затем сосредоточился на источнике тепла и постепенно погасил его. Но руки остались красными. Он еще немного поработал с центром тепла, и наконец кожа приобрела нормальный цвет.
Вместе с жаром исчезла и эйфория. Майкл вдруг осознал, что стоит голый на лестничной площадке, возле обуглившихся останков своей одежды.
Перед дверью Элины.
Такого кошмара ему не доводилось переживать даже в сновидениях. Он сам сжег свою одежду. Подняв книгу и уже не думая ни о чем, Майкл толкнул плетеную дверь. Она отворилась — в Эвтерпе не было замков, — и Майкл шагнул в квартиру.
Понадобилось несколько секунд, чтобы убедиться, что Элины нет дома. Майкл снова начал мерзнуть и решил поискать что-нибудь из одежды. В плетеном шкафчике нашлась длинная юбка. Потом Майкл обнаружил короткий жакет, оказавшийся ему тесноватым. Пока он раздумывал, оставить его или снять, отворилась дверь.
В проеме стояла Элина, держа в руках несколько отрезов ткани и корзинку со швейными принадлежностями.
— Привет! — произнес Майкл с бодростью в голосе, которой вовсе не испытывал. Элина медленно повернулась к нему и вытаращила глаза.
— Черт возьми! Что с тобой? — спросила она после недолгой паузы.
Дрожа от холода и смущения, Майкл изобразил жалкое подобие улыбки.
— Да вот, сжег свои шмотки, — сообщил он.
— Господи Иисусе!
Элина придерживала дверь ногой, словно была готова пуститься наутек. Взгляд ее упал на черные лохмотья, валявшиеся на площадке лестницы.
— Зачем?
— Хотел согреться и потерял контроль над собой. Знаешь, есть такой метод извлечения тепла из чакров… Спарт называет его хилока…
— Ничего не понимаю, — пробормотала Элина уже спокойнее. Она повесила отрезы на спинку кресла и поставила корзинку на сиденье. — Начни сначала.
Майкл объяснил, как мог, а когда закончил, Элина укоризненно покачала головой.
— И ты ничего лучше не придумал, как надеть мою одежду. Между прочим, эта юбка у меня единственная.
