Праведник. История о Рауле Валленберге, пропавшем герое Холокоста

Из-за одного только письма об этом бедняге человека арестовывают и держат в тюрьме полтора года. Чего еще ждать? Наверное, я написала тебе горькое письмо. Долгое время я не хотела писать тебе всю правду, как она есть, а сейчас решила, что ты сможешь помочь отцу, только зная ее. Дорогая моя, пиши, как растет маленькая Даниелла и как учится в школе Марина. Где вы собираетесь провести отпуск? Я хочу знать все, поэтому пиши мне, не ленись. Я хочу, чтобы ты писала мне о них постоянно».

Анна Бильдер мучилась над письмом в раздумьях, что же делать? Она сообщила мне о содержании письма 23 июля 1979 года. Затем она посоветовалась с Абрахамом Калинским, который сказал ей, чтобы она немедленно обратилась в шведское посольство в ТельАвиве. Через несколько дней Анна и Калинский вместе отправились в посольство, где с письма Евгении Каплан сняли фотокопию, а оригинал послали в Стокгольм дипломатической почтой. Там его тщательно обследовала полиция, а также эксперты по Советскому Союзу из МИДа Швеции.

Письмо и устное свидетельство Анны показались дипломатам столь убедительными, что они рекомендовали министру иностранных дел предпринять в отношении Кремля новый демарш. На этот раз премьер-министр Ула Ульстен решил лично вмешаться в дело. 22 августа 1979 года он послал своему коллеге Алексею Косыгину письмо, в котором в весьма энергичных выражениях потребовал от него, ввиду новых вскрывшихся обстоятельств, проведения нового расследования, особенно настаивая на том, чтобы шведскому дипломатическому представителю было позволено поговорить с Капланом, если это необходимо, в присутствии советских официальных лиц.

Русские ответили 28 августа. Они придерживались старой версии о том, что Валленберг умер в 1947 году и что к этому больше добавить нечего. Вопрос о встрече шведского дипломата с Капланом в ответе не затрагивался.

В тот же день премьер-министр Ульстен выступил с заявлением, в котором назвал советское отношение к делу «прискорбным». «Лично я, — продолжал он, — убежден, что вся правда об исчезновении Рауля Валленберга еще не сказана… и мы продолжим наши поиски, чтобы внести ясность в отношении постигшей его судьбы. С этой целью мы будем, как уже делали это в прошлом, тщательно проверять все новые доходящие до нас свидетельские показания и предпринимать все действия, которые сочтем необходимыми. Дело Валленберга остается неразрешенным…»

ГЛАВА 19

Получив в апреле 1945 года от шведов отказ, США впоследствии непосредственного участия в поисках Валленберга не принимали. Тем не менее, как показывает двусторонний поток телеграмм между посольством США в Стокгольме и Государственным департаментом в Вашингтоне, интерес [81] к делу Валленберга, хотя бы из-за оказываемого им влияния на советско- шведские отношения, американцы не потеряли.

Таким образом, когда 4 мая 1973 года Май фон Дардель направила госсекретарю Генри Киссинджеру письмо с просьбой о помощи, о всех превратностях, которые к этому времени претерпели поиски Валленберга, официальные лица Соединенных Штатов были полностью осведомлены. В своем обращении г-жа фон Дардель писала:

«Ваша терпеливая и успешная борьба за мир на Дальнем Востоке, свидетелями которой мы все являемся, способна вызвать лишь восхищение. Но я лично обращаюсь к вам по делу моего сына Рауля Валленберга, 1912 года рождения. Его отец был двоюродным братом Якоба и Маркуса Валленберга, о которых вы, вероятно, наслышаны».

Обрисовав в общих чертах деятельность своего сына во время войны в Будапеште и кратко рассказав о безуспешных попытках добиться его вызволения из России, г-жа фон Дардель заключает: «Я прошу вас, человека, сумевшего, благодаря чрезвычайным усилиям, добиться освобождения тысяч военнопленных… предпринять хоть что-нибудь, что могло бы пролить свет на судьбу моего сына и, если он до сих пор жив, вернуть ему свободу».

21 августа 1973 года письмо вместе с приложенной к нему секретной запиской за подписью Томаса Р. Пикеринга [82], ответственного секретаря Государственного департамента, легло на рабочий стол Киссинджера в Белом доме. Пикеринг рекомендовал Киссинджеру, чтобы США, даже по прошествии столь долгого времени, делом Валленберга занялись. Он писал:

«Как подчеркивает госпожа фон Дардель, ее сын отправился в Будапешт по запросу тогдашнего посла США в Швеции для проведения там операции по спасению венгерских евреев, и тысячи их были спасены им от верной смерти. Поскольку госпожа фон Дардель находится ныне в весьма преклонном возрасте — восьмидесяти лет и ее здоровье не отличается крепостью, она, возможно, хочет предпринять последнюю попытку выяснить судьбу сына. Руководствуясь элементарным сочувствием, которое вызывает ее просьба, а также тем фактом, что начало миссии Валленберга в Будапеште в действительности было положено американским правительством, мы считаем, что должны положительно ответить на просьбу госпожа фон Дардель и сделать новые запросы в МИД СССР. Вместе с тем сам факт вмешательства США не должен подавать ей ложных надежд, что новые попытки непременно будут успешными».

Пикеринг далее рекомендует Киссинджеру одобрить приложенный проект ответа г-же Май фон Дардель, который должен быть подписан «служащим Государственного департамента на соответствующем уровне». Вот текст этого письма:

«Дорогая госпожа фон Дардель!

Д-р Генри Киссинджер поручил мне ответить на ваше письмо и приложенную к нему записку от 4мая 1973 г… Позвольте мне прежде всего заявить, что я всецело поддерживаю ваше желание выяснить судьбу вашего сына… Исходя из гуманных побуждений, а также высокой оценки достижений вашего сына в деле спасения венгерских евреев, правительство Соединенных Штатов готово сделать запрос Советскому правительству через американское посольство в Москве с целью выяснения того, что же в действительности произошло с вашим сыном. Когда будет получен ответ, мы незамедлительно вам его сообщим, хотя, учитывая столь долгий период времени, прошедший со времени исчезновения вашего сына, и безуспешность предыдущих попыток получить хоть какую-то информацию о его судьбе, я прошу вас не возлагать слишком больших ожиданий на возможность получения точных данных и на этот раз. С величайшим сочувствием к вашим страданиям в течение всех этих лет.