своего личного комментария указать на то, что бои в районе Будапешта во второй половине января 1945 г. носили особенно ожесточенный характер. Многое говорило за то, что Рауль Валленберг погиб, но каких- либо доказательств не удалось найти.
22 июля 1947 г. Вышинский посылает Абакумову короткое письмо-напоминание и просит его ускорить ответ на упомянутое выше письмо в связи с «активизацией вопроса в Швеции». (В советскую миссию в Стокгольме 15 июля была передана петиция, подписанная представителями ряда шведских организаций.)
В нижнем левом углу этого письма имеется одна из важнейших записей среди всего того архивного материала, который передан российской стороной. Там заведующий скандинавским отделом МИДа 23 июля 1947 г. написал: «Ответ дан Аб. (Абакумовым) 17/7/1947 в личном письме Молотову под входящим номером 3044/а».
В той докладной записке, на которую мы много раз ссылались, указывается также, что среди последующих заметок имеется надпись о том, что письмо Абакумова Молотову было получено его секретариатом. Письмо было направлено Молотову как заместителю председателя СНК.
Из журнала исходящих бумаг КГБ была также получена копия, показывающая, что письмо отправлено 17 июля 1947 г. Видно также, что в письме говорится о Рауле Валленберге и письмо подготовлено в третьем главном управлении МГБ, которому раньше подчинялся отдел Карташова. Однако само оно не найдено, что с российской стороны объясняют тем, что письмо имело личный и особенно деликатный характер.
Безусловно, важнейшей задачей рабочей группы была попытка разыскать письмо Абакумова. Его искали во всевозможных фондах в архивах МИДа и КГБ. Кроме того, делались запросы в президентский архив, где хранятся особо секретные материалы. Контакты там поддерживались с бывшим руководителем Российского архивного управления Пихоя и с генералом Волкогоновым, которые лично в 1993-1994 гг. просмотрели примерно две тысячи закрытых конвертов, в которых долго надеялись найти письмо. В одном из этих конвертов был найден, в частности, решающий документ по Катыни. Однако это исследование не принесло большого успеха: как Волкогонов, так и Пихоя сообщили, что письма в архиве нет.
Поэтому точный текст письма может быть лишь предметом для размышлений. Однако письмо является ответом на подписанное Молотовым требование Вышинского дать отчет о судьбе Рауля Валленберга, а также на предложения о завершении дела отчетом, который служил бы основанием для ответа шведам. Согласно одной гипотезе, Абакумов сообщает Молотову, что произошло нечто серьезное, например смерть (независимо от обстоятельств). Другая возможность состоит в том, что Абакумов дает ответ на вопрос, что собираются делать с Раулем Валленбергом, а также предложения о подготовке ответа. Еще одна версия, которую поддерживают многие высокопоставленные представители КГБ, но которую следует считать менее правдоподобной, состоит в том, что Абакумов просит Молотова дать указания, что ему делать с Раулем Валленбергом.
То, что речь идет о важном и деликатном сообщении, можно определить хотя бы по тому, что Молотов даже через пять дней (22 июля) не проинформировал Вышинского о его содержании, а также по тому обстоятельству, что письма не удалось найти. Если оно содержало лишь ответы на вопросы Вышинского, трудно понять, почему с ним обошлись иначе, чем с другими документами. Можно добавить, что, по мнению бывшего сотрудника секретариата Молотова, Молотов не всегда держал Вышинского в курсе дела: их отношения были натянутыми.
Затем, по данным архива Министерства иностранных дел, в этом деле ничего не происходит до 9 августа, когда в связи с обращением Сульмана 12 июня к заместителю министра иностранных дел Малику Вышинский в коротком сообщении Молотову предлагает, что сейчас может быть удобно дать ответ по существу вопроса. Вышинский прилагает также набросок ответа и особо указывает, что в него включена «известная Вам выписка с добавлением абзаца о беседе Новикова и Хэгглёфа 30 января этого года». Вышинский имеет в виду абзац, где Новиков указывает, что Рауль Валленберг оказался в расположении Красной Армии в тот период, когда в Венгрии происходили наиболее ожесточенные бои и могли произойти всякие случайности: бегство, нападение авиации противника и прочее.
Молотов написал на предложении Вышинского о своем согласии с учетом небольших изменений в тексте.
18 августа 1947 г. Вышинский посылает Сульману личную ноту, которая содержит первый советский официальный ответ о судьбе Рауля Валленберга. Вышинский утверждает, что тщательные поиски показали, что «Валленберга в Советском Союзе нет и он нам неизвестен». Безусловно, Вышинский не может отрицать, что МИД получил 14 января 1945 г. короткое сообщение, «основанное на косвенных данных от одного из командиров воинской части, которая вела бои в Будапеште», о том, что Рауль Валленберг обнаружен, но проверить эту информацию оказалось невозможно, так как в городе шли ожесточенные бои. Тот офицер, который послал сообщение, не был найден, и Рауль Валленберг не был обнаружен в «лагерях для военнопленных и интернированных», — говорится также в ноте (ведь Рауль Валленберг сидел в тюрьме). Затем дается ссылка на выдвигавшиеся ранее гипотезы о том, что Рауль Валленберг мог быть убит во время боев. «Остается лишь предполагать, что Валленберг во время боев в городе Будапеште погиб либо оказался захваченным салашистами».
Следует заметить, что Вышинский прямо не высказывается, будто Рауля Валленберга никогда не было в СССР, а говорит только, что его нет там и что о нем не знают (тоже погиб сейчас). Это типичные советские формулировки, которые, во всяком случае шведу, кажутся чистой ложью. Следует особо указать, что все советское руководство было ознакомлено с нотой Вышинского.
В последующие пять лет в деле Рауля Валленберга произошло немного событий, да и число обращений к Москве было заметно меньше, чем в 1945-1947 гг. Можно отметить лишь один своеобразный момент во всей этой истории. Речь идет о приговоре венгерского суда в 1948 г., когда бывших венгерских фашистов приговорили к смерти за убийство Валленберга в Буде, непосредственно перед его отъездом к маршалу Малиновскому в Дебрецен. Приговор суда приводится в цитированной выше докладной записке МИД с одним комментарием, что шведские газеты полностью его отвергли.
1950-е гг. характеризуются более активными действиями шведской стороны под руководством нового первого заместителя министра иностранных дел Арне С. Лундберга. Вместе с тем с 1951 г. начинают появляться новые, более надежные свидетельства о пребывании Рауля Валленберга в тюрьме. Одно из первых поступило от итальянского дипломата Клаудио де Мора. Это привело к тому, что министр иностранных дел Унден в феврале 1952 г. передал послу Родионову ноту, в которой, в частности, требуется возвратить Рауля Валленберга в Швецию.
На просьбу дать ответ министр госбезопасности Игнатьев ответил 3 марта заместителю министра иностранных дел Громыко, что МГБ не считает уместным каким-либо образом менять характер того ответа, который был дан шведам в ноте Вышинского от 18 августа 1947 г. (Следует отметить, что в это время Абакумов был уже арестован.)
Три недели спустя Вышинский, который тогда стал министром иностранных дел, в докладной записке непосредственно Сталину сообщает историю дела, не раскрывая, однако, данных, не упомянутых в документе Министерства иностранных дел. Возникает вопрос, почему Вышинский даже в служебном
