жениху, потом брату, или с необходимостью искать себе место учительницы. Убийство Линкольна потрясло ее, но потом она перестала следить за развитием событий, разве что имела о них лишь очень смутное представление.
Все это было до того, как она отправилась на Юг. Слушая разговоры людей в поезде и в почтовой карете по дороге сюда, она пыталась понять, что же еще, кроме естественной горечи в отношениях между бывшими противниками, разделяло страну. Похоже, это была борьба за власть.
Республиканское большинство в Конгрессе, чтобы предотвратить какое-либо возрождение южан- демократов, в то время как потерпевшие поражение конфедераты возвращались домой и занимали там руководящее положение, отвергли примирительную политику Линкольна и его преемника Эндрю Джексона. Они отказались признать полномочия делегаций южных штатов в Конгрессе на том основании, что вышедшие из союза штаты рассматривались теперь как завоеванные территории. Это было неожиданным поворотом событий, ведь целью прошедшей войны как раз и было не допустить выхода южных штатов из союза. Конечно, поскольку Север победил, попытка отделиться от федерации должна была рассматриваться как не имевшая успеха. Таким образом, можно было считать, что Юг никогда не был чем-то единым. В конце концов, это уже не имело особого значения. По традиции, право определять условия будущих отношений принадлежало победителю.
Условия республиканского большинства в Конгрессе были простыми. Чтобы быть вновь принятыми в федерацию, южные штаты должны гарантировать своими законами отмену рабства в пределах своих границ. Кроме того они должны ратифицировать Четырнадцатую поправку к Конституции, дававшую неграм право на гражданство, и Пятнадцатую, которая наделяла их правом голоса. Бывшим чиновникам Конфедерации запрещалось занимать государственные должности. Те, кто служил в армии Конфедерации, равно как и все мужское население южных штатов, должны принести присягу на верность, одним из пунктов которой была просьба о помиловании за преступления, — только после этого их право голоса восстанавливалось. Бывшие рабовладельческие штаты были разделены на пять военных округов, командование которых наделено правом вести официальный подсчет голосов во время выборов.
Целью так называемых «Железных законов», законодательных актов Реконструкции 1867 года, было не допустить прихода к власти на Юге прирожденных лидеров и лишить права голоса тех многих белых, кто из принципа отказался приносить присягу и таким образом признать себя преступником. Практически на всех последних выборах в Луизиане радикальная республиканская партия получила подавляющее большинство, обеспечив себе ведущее положение в законодательном собрании, где почти пятьдесят процентов Палаты представителей и двадцать процентов Сената составляли негры.
Летти воспринимала все это как естественные последствия войны и не задавалась вопросами. Однако в последние несколько дней она слишком часто встречала людей, таких, как тот пожилой джентльмен на улице этим утром или собеседники на почте, с печатью поражения и безнадежности на лицах, людей, которые цепко держались за старые представления о справедливости, олицетворяемые ночными всадниками или даже Шипом. Эти люди ее беспокоили.
Полковник отвязал поводья и держал их в руке. Он повернулся к Летти:
— Было приятно услышать опять твердый голос янки. Хотя мне и нравится южный говор, я иногда скучаю по чему-то более близкому.
Летти сухо кивнула:
— Здесь как за границей, правда? Все то же самое, но все же совершенно другое. Я ловлю себя на том, что слежу за каждым своим словом. Боюсь обидеть кого-нибудь.
— Это совсем просто. Они очень ранимы.
— Положим, это естественно.
— Да, — согласился полковник.
— Вы не будете возражать… вы не сочтете меня навязчивой, если я спрошу, что вы обо всем этом думаете? Что происходит с Реконструкцией, с попытками улучшить положение негров, а что за люди те, кого они называют «саквояжниками» или Рыцарями Белой Камелии?
В зеленоватых глазах полковника промелькнула улыбка, обозначив морщинки на обветренной коже лица.
— Вы многого хотите.
— Больше некого спросить, никого нет, кто был бы непредубежден. Однако если вы предпочтете не отвечать из-за вашего положения…
— Дело не в этом. Это очень серьезная проблема.
Официально я здесь для того, чтобы поддерживать порядок и гарантировать, чтобы выборы проводились должным образом и справедливо. Лично я думаю, что дело зашло слишком далеко. Из негров, с которыми мне приходилось сталкиваться, может быть, треть имеет достаточное образование и понимание, чтобы разумно голосовать и занимать государственные должности. Еще треть можно научить. Они, безусловно, хотят научиться быть хорошими гражданами. Но последняя треть — это настоящие воры и безнравственные негодяи, которые считают, что свобода означает то, что они навсегда освобождены от работы.
— Я думаю, то же можно сказать о большинстве только что освобожденных от рабства народов.
Он кивнул:
— К сожалению, складывается впечатление, что радикальные республиканцы привлекают для работы в учреждениях скорее последнюю, чем первую группу. Эти негодяи слишком уж с готовностью принимают приманку в виде взяток и награбленного добра, тогда как образованные негры — я не говорю о свободных цветных — это в основном те, кто при старом режиме прислуживал в домах белых и до сих пор разделяет убеждения и представления своих бывших хозяев. Единственное исключение, которое приходит на ум, — это бывший слуга Тайлера, Брэдли Линкольн. Если бы можно было привлечь побольше таких, как он, мы бы чего-нибудь достигли.
— Вы хотите сказать, что нынешнее правительство штата действительно такое плохое… каким его представляют нам редакторы газет Нового Орлеана? — Она не могла скрыть своего потрясения.
— Хуже не бывает. Дать неграм право голосовать, сделать их настоящими гражданами — само по себе это достойное стремление. Но то, как это делают республиканцы, превратило законодательное собрание в форум, цель которого — ничего, кроме мелкой мести и мародерства. Если бы армия Севера занималась таким грабежом, ее нужно было бы перевешать до последнего солдата. Иногда я чувствую себя так, как если бы победил противника в честном бою, нанес ему ужасные раны, а теперь мне приказано не давать ему подняться, пока пируют стервятники.
— Это тяжкое обвинение, полковник, разве нет?
— Как вам будет угодно, — он пожал плечами.
— Вы оправдываете действия людей, скрывающихся за белыми простынями и терроризирующих окрестности?
— Я так вам скажу. Положить конец вылазкам ночных всадников — это моя работа, но я не могу сказать, что удивлен тем, что эти вылазки происходят. Эта так называемая Реконструкция навязывается людям, у которых годами кипела кровь во время самой длинной и жестокой войны, какую когда-либо знала эта страна. Удивительно не то, что они сопротивляются, а то, что это еще не вылилось в новую гражданскую войну. Поверьте мне, если Юг когда-нибудь встанет на ноги, станет кормить себя и кое-что откладывать, все начнется снова. В конце концов, чего им терять?
— А их жизни, их дома?
— Прежде мы убивали их тысячами, а остановили их только голод и нехватка оружия. Мы сжигали их дома, опустошали их поля, а они все равно сражались. Глупо втаптывать таких людей в грязь. Так их не покорить, так мы превращаем их в смертельных врагов. А что до домов, которые
— Большие усадьбы, как Сплендора? — усмехнулась Летти.
— А что здесь такого? Дом и земля. Большинство плантаторов, таких, как Тайлеры, и здесь, и в Элм Гроув, — бедняки при доме и земле. Они не могут съесть их или потратить. Они могли бы продать несколько акров, но никто не хочет покупать, потому что ни у кого нет денег платить вольным работникам за обработку этой земли. А законодатели почти каждый месяц повышают налоги, пока дело не дойдет до конфискации имущества. А откуда взяться деньгам?
