— Каждому свое. Эту шутку мне рассказал наш актер. — Скип допил то, что оставалось в бокале, и откинулся назад. — Мэтт, той ночью было что-то странное. Чертовски странное.
— В подвале церкви?
Скип кивнул.
— Эта их маскировка. Все, что им было нужно, — это маска с огромным носом, очками и усами, типа тех, что надевают дети. А их парики и бороды? Они выглядели какими-то нереальными, но смешными точно не были. Наверное, из-за пистолета.
— Зачем они так загримировались?
— Чтобы мы не смогли их узнать. Зачем еще?
— Ты бы их смог узнать?
— Не знаю, я ведь не видел их без париков. Кем мы там были, Эбботом и Костелло[33]?
— Не думаю, что они нас узнали, — продолжил я. — Когда я вошел в подвал, один из них назвал меня твоим именем. Там было темно, но их глаза уже должны были привыкнуть к темноте. А мы с тобой совсем не похожи.
— Я, например, симпатичней. — Скип прикурил сигарету и выдохнул клуб дыма. — К чему ты клонишь?
— Не знаю. Я просто не могу понять, зачем им так гримироваться, если мы их изначально не знали.
— Наверное, чтобы их было сложнее разыскать потом.
— Может быть. Но почему они решили, что мы будем их потом искать? Что мы им сможем сделать? Мы провернули сделку, обменяли книги на деньги. Кстати, что ты сделал с гроссбухами?
— Сжег их, как и обещал тебе. Как это «мы ничего им не можем сделать»? Мы можем убить их в собственных постелях.
— Конечно.
— Найдем нужную церковь, насрем на алтарь, а Доминику Тутто скажем, что это они. А что, в этом что-то есть! Подставим их и отправим на свидание с Мясником. Может, они загримировались по той же причине, что и машину угнали? Потому что они профессионалы?
— Они показались тебе знакомыми, Скип?
— За этими париками и бородами и не разберешь. Голосов я, во всяком случае, не узнал.
— Понятно.
—
— Думаю, что понимаю, о чем ты говоришь.
— Минимум движений. Они словно летали. — Скип рассмеялся. — Надо им позвонить и узнать, не пойдут ли они с нами на танцы.
Мой стакан опустел. Я плеснул в него немного бурбона, откинулся на спинку стула и стал медленно пить. Скип утопил бычок в кофейной чашке и сказал мне, как обычно, чтобы я при нем не проделывал с окурком такое. Я уверил его, что этого он не увидит. Он прикурил следующую сигарету, и мы погрузились в успокаивающую тишину.
Через некоторое время Скип сказал:
— Объясни мне кое-что, это не касается маскировки. Скажи мне, зачем они выстрелили в лампу?
— Чтобы легче было смыться. Это дало им фору в пару шагов.
— Думаешь, они предполагали, что мы рванем за ними? Что мы станем преследовать по дворам вооруженного парня?
— Может, они хотели темноты, потому что так чувствовали себя в выигрыше. — Я нахмурился. — Но все, что тому парню нужно было сделать, — это отступить один шаг назад и выключить свет. Знаешь, что самое худшее в выстрелах?
— Да, они пугают меня до смерти.
— Они привлекают внимание. Профессионалы знают, что не нужно делать того, что может привести полицию. Только в том случае, если без этого не обойтись.
— Наверное, они посчитали, что это того стоило. Это было предупреждением: «Даже не пытайтесь!»
— Может.
— Немного драматизма.
— Может.
— А ведь это было здорово драматично. Когда пистолет был нацелен на меня, я подумал, что меня сейчас подстрелят. На самом деле думал. А когда он пальнул в потолок, я даже не понял, то ли обосрался, то ли ослеп. В чем дело?
— Боже мой! — воскликнул я.
— Что?
— Он направил пистолет на тебя, а потом выстрелил дважды в потолок.
— Мы что-то пропустили? О чем мы сейчас говорим?
Я поднял руку.
— Подумать только, — сказал я. — Я думал, что он выстрелил в лампу, поэтому и пропустил это.
— Пропустил что? Мэтт, я не...
— Где это недавно было, что некто нацелил на человека пистолет, но не выстрелил, а вместо этого бабахнул два раза в потолок?
— Господи Иисусе!
— Ну?
— Вот это да! Фрэнк и Джесси.
— Что ты думаешь?
— Я не знаю, что думать. Это сумасшедший дом. Они не были похожи на ирландцев.
— Откуда мы знаем, что у Моррисси были ирландцы?
— Мы не знаем. Я просто так думал. Красные платки вместо масок, то, что они забрали пожертвования для нуждающихся из ИРА, — все это казалось политическим актом. Тот же минимум движений, верно? Они были так точны, не делали ни одного лишнего шага, они провели то ограбление, словно кто-то заранее просчитал все до последнего движения.
— Может, они танцоры.
— Верно, — поддакнул Скип. — «Балет отчаянных 75-го». Я все еще пытаюсь осознать все это. Два клоуна в красных платках нагрели братьев Моррисси на пятьдесят тысяч и вытянули из меня и Касабиана — ого! — ту же сумму. Что-то начинает прорисовываться.
— Мы не знаем, сколько потеряли Моррисси.
— Нет. И грабители не знали, сколько окажется в сейфе, но сходство налицо. А как насчет их ушей? У тебя же есть рисунки с прошлой ночи. У Фрэнка и Джесси такие же уши? — Он начал смеяться. — Не могу поверить, что я это сказал. «Это уши Фрэнка и Джесси?» — звучит так, словно переведено с какого-то другого языка. Так это они?
— Скип, на те уши я не смотрел.
— Я думал, что вы, детективы, работаете все время.
— Тогда я пытался придумать, как убраться с линии огня. Если вообще о чем-либо думал. У них была светлая кожа, у Фрэнка и Джесси. У наших недавних знакомых тоже была светлая кожа?
— Светлая. Ты видел их глаза?
— Я не разглядел цвет глаз.
— Я был достаточно близко, чтобы рассмотреть глаза того, с кем производил обмен. Но не обратил внимания. Ну ладно. А тогда у Моррисси они что-то говорили?
— По-моему, нет. — Он закрыл глаза. — Я пытаюсь вспомнить. Кажется, все обыгрывалось в пантомиме. Два выстрела и тишина, пока они не выскочили за дверь и не спустились вниз по