месте.
— Ну, хорошо. Допустим, она собралась убраться из города, но при этом хотела знать, кто ей звонил. Она могла бы...
— На расстоянии было невозможно определить, кто хотел с ней поговорить и что записал автоответчик.
— Да нет же, появилась специальная приставка. Теперь достаточно позвонить к себе с любого телефона, набрать код, и автоответчик прокрутит вам свои записи.
— Но не все аппараты обладают такой возможностью. У Паулы был совсем простенький автоответчик.
— Откуда тебе это известно? Хотя, конечно, ты его видел. Он все еще в комнате.
Деркин сплел пальцы.
— Послушай, зачем нам ходить по кругу, повторяя одно и то же? Мэтт, ты сам долго был полицейским. Поставь себя на мое место.
— Я просто считаю, что...
— Мэтт, войди в мое положение. Представь, что ты сидишь за этим столом — и вдруг является парень с рассказом о постельном белье и автоответчике. Никаких доказательств того, что совершено преступление, у него нет и в помине. А пропавшая девушка — совершеннолетняя, в здравом рассудке, и никто ее не видел уже около двух месяцев. Что мне следует предпринять?
Я промолчал.
— Как бы ты поступил на моем месте?
— Делал бы то же, что и ты.
— Вот видишь!
— Но представь, что она была бы дочерью мэра.
— У мэра нет дочери. Он импотент. Как бы он мог завести дочь?
Он оттолкнул кресло и поднялся:
— Конечно, если бы речь шла о дочери мэра, вопрос стоял бы иначе. На ее поиски мы бросили бы сотню людей и вкалывали не покладая рук круглыми сутками, пока что-нибудь да не раскопали. Хотя, если учесть, сколько времени прошло, и принимая во внимание скудость улик, это маловероятно. Послушай, а откуда у тебя эти страхи? Конечно, я не хочу сказать, что она сейчас путешествует по Диснейленду и просто застряла там на чертовом колесе, но что, собственно, тревожит ее родителей и тебя?
— Что она, возможно, мертва.
— Очень может быть. В этом городе люди мрут как мухи. Ясно одно: если она жива, то рано или поздно отзовется. Когда останется без денег или когда в ее голове рассеется туман. Ну, а если умерла, то ей уже никто: ни ты, ни я, ни кто-нибудь другой — не поможет.
— Думаю, ты прав.
— Конечно, прав. Беда в том, что ты смахиваешь на собаку, которой бросили кость. Позвони ему и скажи, что у тебя нет новых фактов, а ему, чтобы рассчитывать на успех поисков, следовало бы связаться с тобой двумя месяцами раньше.
— Верно: пусть осознает свою вину и помучается.
— Ну, лучше не скажешь! Иисусе, никто не отдал бы этому расследованию больше сил, чем ты. Никто не продвинулся бы так же далеко, как ты. Тебе даже удалось раскопать довольно серьезные улики, я имею в виду телефонные звонки и автоответчик. Несчастье в том, что эти нити оборваны. Стоит за них потянуть, и они останутся у тебя в руках.
— Да, знаю.
— Так брось эту затею! Или ты перестанешь попусту тратить время, или кончишь тем, что будешь вкалывать за жалкие гроши.
Я собрался ему возразить, но тут зазвонил телефон. Деркин разговаривал несколько минут. Положив трубку, спросил:
— Ты помнишь, чем мы занимались, когда не было кокаина?
— Как-то выкручивались.
— Разве? Пожалуй, тогда деваться нам было некуда.
Несколько часов я бродил по улицам. Около половины второго пошел дождь. Почти сразу же на всех углах появились торговцы зонтами. Вероятно, в сухую погоду они прикидывались спорами, которые оживают только с первыми каплями дождя.
Я не стал покупать зонт — дождь был слишком слаб, чтобы стоило входить в такой расход. Чтобы убить время, я заглянул в книжный магазин. Когда, ничего не приобретя, я оттуда вышел, дождь уже едва моросил.
Добравшись до гостиницы, остановился у дежурного. Для меня ничего не было, кроме предложения приобрести кредитную карточку. «Ваша кандидатура уже одобрена», — утверждалось в послании. Почему-то я в этом усомнился.
Поднявшись к себе, позвонил Уоррену Хольдтке. Не выпуская из рук блокнот, коротко сообщил, чем занимался и как скудны мои достижения.
— Расследование уже отняло у меня массу времени, — заметил я, — но я так же далек от цели, как в начале. Не могу сказать, что я чего-то добился.
— Вам нужны еще деньги?
— Нет. Не представляю, чем бы я мог их заслужить.
— Как вы думаете, что с ней? Понимаю, ничего определенного вы не узнали, но, возможно, догадываетесь о том, что произошло?
— Пока у меня только расплывчатые предположения. Не знаю, насколько весомыми они покажутся вам. Похоже, она связалась с человеком, который выглядел обаятельным, но в действительности был опасным. Вероятно, ее втянули во что-то незаконное. Не исключаю, что именно поэтому она не в состоянии с вами связаться.
— Трудно представить Паулу в компании преступников.
— Наверное, вначале эта связь показалась ей увлекательным приключением.
— Да, возможно.
Он вздохнул.
— Вы почти не оставляете нам надежды.
— Понимаю. Но, думаю, пока нет оснований и для отчаяния. Боюсь, нам остается одно: терпеливо ждать.
— Это я и делаю. Но как... тяжело.
— Прекрасно вас понимаю.
— Ну, что же, — сказал он. — Хочу вас поблагодарить за работу и за то, что были откровенны со мной: Если, по вашему мнению, все-таки можно довести расследование до конца, я буду рад прислать вам денег.
— Не нужно, — ответил я. — Вероятно, в любом случае я поработаю еще несколько дней: вдруг что-то всплывет? Тогда сразу же свяжусь с вами.
— Мне не хотелось брать у него деньги, — сказал я Вилле. — Тысяча, которую я уже получил, легла мне на душу камнем. Если возьму еще, то до конца дней не избавлюсь от мыслей о его дочери.
— Но ты же продолжаешь работать, так почему бы не получить вознаграждение за труд?
— Он мне уже заплатил. А что я дал ему взамен?
— Ты же вкалывал.
— Разве? В старших классах на уроках физики нас учили измерять проделанную работу. Формула включала силу, расстояние и время. Скажем, надо взять предмет, который весит двадцать фунтов, и перенести его на расстояние в шесть футов. Это значит, вы проделали работу в сто двадцать футо- фунтов.
— Футо-фунтов?
— Была такая единица измерения. Если же ты стоишь у стены и целый день бьешься об нее лбом, а
