Сохранились две богомольные грамоты патриарха Гермогена, написанные в критический момент народного восстания под предводительством Ивана Исаевича Болотникова. Армия повстанцев, включавшая крестьян, холопов, «черных посадских людей», стрельцов и казаков, отряды рязанского дворянства Григория Сумбулова и Прокофия Ляпунова, тульской, каширской, веневской и иных уездов «служилой мелкоты» во главе с Истомой Пашковым, двигаясь разными путями, без боя занимая города и громя верные Шуйскому войска, в октябре 1606 года подступила к самой Москве. Неспокойно было и в столице: еще до подхода Болотникова «рознь великая» между властями и простонародьем заставляла боярского царя вместе с приближенными запираться в Кремле, угрожая «черни» пушками. Гермоген решительно встал на защиту Василия Шуйского, оставшегося почти без войск и лишенного подкреплений. Когда «на всех бысть людех страх велик и трепет», в Успенском соборе «вслух во весь народ» раздался призыв к покаянию. Говорилось, что в случае продолжения гражданских распрей «раздраженный» Христос предаст всех «кровоядцем и немилостивым розбойником» [85]. С 14 по 16 октября патриарх установил «во царьстве» всеобщий пост, во время которого «молебны пели по всем храмом и Бога молили за царя и за все православное хрестьянство, чтобы Господь Бог отвратил от нас праведный свой гнев и укротил бы межусобную брань». Спокойствие в государстве Церковь связывала с властью законного царя Шуйского, «воистину свята и праведна истиннаго хрестьянскаго царя». Повстанцы же, выступавшие под знаменем якобы вновь спасшегося от убийства (на этот раз в Москве) царя Дмитрия Ивановича, по словам патриарха, «отступили от Бога и от православныя веры и повинулись Сатане». В первой, краткой богомольной грамоте, присланной митрополиту Ростовскому, Ярославскому и Устюжскому Филарету (и немедленно разосланной тем по епархии) [86], Гермоген усиленно обличает самозванца и его последователей и указывает единственный путь спасения от «конечной беды, и срама, и погибели» — всем «воспрянуть аки от сна» и вновь покориться праведному царю Василию Шуйскому. В то же время патриарх видит социальные корни восстания Болотникова: «А стоят те воры под Москвою, в Коломенском, и пишут к Москве проклятые свои листы, и велят боярским холопем побивати своих бояр, и жены их, и вотчины, и поместья им сулят, и шпыням и безъимянником вором велят гостей и всех торговых людей побивати и животы их грабити, и призывают их, воров, к себе, и хотят им давати боярство, и воеводство, и окольничество, и дьячество». Вскоре за первой последовала вторая, значительно более пространная богомольная грамота (также размноженная митрополитом Филаретом). Развернуто обличая «безбожников», Гермоген старается ободрить тех, кто остался верным правительству, рассказывая о переходе на его сторону полка рязанских дворян Сумбулова и Ляпунова, о подходе к Москве свежих царских войск и поражении болотниковцев в сражениях 26-27 ноября. Патриарх делает ставку на развал повстанческой армии и обещает прощение участникам гражданской войны, приносящим повинную царю и церковным властям. Уже ближайшие дни показали обоснованность мнения Гермогена. Его твердая позиция, вероятно, способствовала тому, что Истома Пашков «зело устрашился» исхода борьбы (какая бы сторона ни победила) и перешел на сторону Василия Шуйского [87]. Повстанцы «находились в смятении от ухода одного из своих главных вождей и внутренних раздоров». Тем временем к царской армии присоединились обещанные Гермогеном смоленские и ржевские полки. Явно не без давления со стороны Гермогена Шуйский отважился перейти в наступление. 2 декабря армия Болотникова была разгромлена, причем от 10 до 20 тысяч человек предпочли сдаться в плен, а остальные бежали к Калуге и Туле.
(Рукопись начинается с извещения митрополита Филарета о получении патриаршей грамоты 30 ноября и посылке ее списка в Устюг Великий.)
«Благословение великого господина святейшего Ермогена патриарха Московского и всея Руси О Святем Духе сыну и сослужебнику нашего смирения Филарету митрополиту Ростовскому и Ярославскому.
Божиим попущением, за безчисленные наши всенароднаго множества грехи, над Московским государьством и на всей Великой Российской земли учинилась неудобьсказаема напасть: в прошлых годах, вражиим советом, отступник православныя нашия хрестьянския веры и злый льстец, сын Дьяволь, еретик, чернец-рострига Гришка Отрепьев, бесосоставным своим умышлением назвав себя сыном великого государя нашего царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, царевичем Дмитреем Ивановичем всея Руси, и злым своим чернокнижьем прельстя многих литовских людей и казаков, пришел в Северскую украйну и прельстил Северские многие городы и Рязанскую украйну.
И дерзнул без страха к Московскому государьству, и назвав себя царем, а после и цесарем, и коснуся царьскому венцу. И владея таким превысоким государьством мало не год, и которых злых дьявольих дел не делал, и коего насилия не учинил?
Святителей от престола сверг. Преподобных архимандритов, и игуменов, и иноков не токмо от паств, но и от монастырей отлучил. Священнический чин от церквей, аки волк, розгнал. Бояр, и дворян, и приказных людей, и детей боярских многих городов, и гостей, и всяких служивых и торговых людей многих крови пролия и смерти предал, а у иных имение аки разбойник разбил. И многим всяким женам и детем злое блудное насилие учинил.
В великую соборную апостольскую церковь Пречистыя Богородицы честнаго и славнаго ея Успения многих вер еретиков аки в простый храм введе. И безо всякого пристрашия, не усумнясь нимало, великое зло учинил: к чудотворному образу Пречистыя Богородицы, еже евангелист Лука Духом Святым наставляем написа, и ко всем честным образом, и к чудотворцовым Петровым и Иониным мощем приводя, велел прикладыватися скверной своей люторския веры [88] невесте, с нею же в той же великой церкве и венчася. Все злое свое желание получил.
И после того все святыя церкви и монастыри честные хотел разорити, и римские костелы в наших церквах поделати. И истинную православную и Богом любимую нашу хрестьянскую веру хотел разорити. Его же самого вскоре Бог разруши. И видя такое злое начинание, кто тогда от православных не восплакал?… (И по этим молитвам Бог) вскоре услыша стояние раб своих, не даде в попрание святых икон, и в разрушение святых церквей, и в разорение хрестьянская веры: по его еретическим злым делом возда ему вскоре месть, ея же сам злодей делы своими уготова себе и с любящими его.
И злосмрадное и скверное тело его извлеченно бедне (из) Большого града и покинуто на торжище. И всего царьствующаго града Москвы и всех окрестных и дальних градов всего Московского государьства всякими многими людьми видимо было три дни, и после того православными хрестьяны и огню предано, и не обретеся и пепел сквернаго его тела…
(После чего Бог) не хотя нас, создания своего, видети конечной и расхищенной погибели, воздвиг от прежеизбывшаго царьского корени благоцветущую ветвь, и избра по своей ему воли, и посла нам, его же возлюби: царя благочестиваго, и поборателя по православной нашей хрестьянской вере, и велегласно оного врага злокозному его пронырству обличителя [и за сию истинную проповедь не токмо множество бед претерпе от того злодея, но и мученные смертные главные сосуды пред очима своима видев, и преславно от смерти Богом избавлен] [89], воистинну свята и праведна истиннаго хрестьянского царя государя и великого князя Василья Ивановича всея Руси самодержца.
И мы, царьские богомольцы, митрополиты, и архиепископы, и епископы, и архимандриты, и игумены, и весь Освященный Собор, тако ж и царьский синклит, бояря, и окольничие, и дворяня, и приказные люди, и дети боярские, и гости, торговые и всякие служивые люди всего Московского государства, всех городов православные хрестьяня… (радостно молили небесные силы) о его царьском многолетном здравии и о душевном спасении [90].
Тако ж его царьская держава, бояре, и окольничие, и дворяне, и приказные люди, и дети боярские, и гости, и всех городов всякие служилые и торговые люди, и все православные хрестьяня, любящий Христа, и в тех Северских городех всякие служивые и торговые люди ему, государю, крест целовали.
