Каждый год по Бусурманским степям на север уходит караван, везущий кожаные бурдюки, наполненные потом тысяч рабов. И с каждым годом Желтый колокол становится все больше и больше, гул его разносился все дальше и дальше, новые и новые рабы попадают в неволю к безжалостным хозяевам. Если не остановить рост колокола, то придет день, когда на всей земле не останется свободных людей.
Кузница показалась неожиданно. Посреди поляны, врастая краями в землю, горбатилась поросшая мхом крыша низенькой землянки. Рядом с ней стоял навес, под которым курился синеватым дымком кузнечный горн. Тут же лежал целый ворох только что откованных вещей — подковы и тележные оси, бороны, лемехи плугов.
— Дома мастер, — удовлетворенно сказал Гремислав.
Леший спрыгнул с филина, быстро увеличился до обычных размеров и подошел к двери землянки. Заметно робея, постучал.
— По здорову ли, хозяин?
Дверь приоткрылась, и оттуда вылетел огромный филин. При виде его Зорковид радостно заухал, так что у слушавших мороз по коже пробежал. Птицы смотрели друг на друга и прямо-таки танцевали в воздухе.
— Кто там? — раздалось недовольное бурчание.
— К твоей милости, — медовым голоском ответил леший.
В дверь просунулась всклокоченная голова.
— Ты, что ли, Древолюб?
— Я самый.
— Тогда понятно, куда моя сторожиха подевалась. Опять твой мошенник крылатый ее сманил.
— Он, батюшка. Выйди на минутку, дело есть.
Дверь землянки со скрипом отошла.
Кузнец оказался именно таким, как его представлял себе Санечка. Высокий, широкоплечий, в прожженной одежде, подпоясанный кожаным фартуком. Кудлатая черная борода почти полностью скрывала лицо.
— Чего тебе, беспокойная душа? — Потом он увидел Гремислава и приветствовал его: — По здорову ли, витязь? Верно ли служит тебе моя бронь?
Гремислав поклонился.
— Благодарю, хозяин. Верно. Когда б не она — давно меня в живых не было.
— Заплатил ли ты свой долг?
Злые искры сверкнули в глазах седого витязя.
— Нет еще.
— Тогда удачи тебе в святом деле.
Леший дождался окончания разговора и льстиво попросил:
— Помоги нам, хозяин железа.
Кузнец, прищурившись, посмотрел на него.
— Чем же?
— Нужно снарядить этого воина, — Древолюб указал на Санечку.
— Это чучело? — поморщился кузнец. — Ишь, обвешался гнилым железом да еще ко мне посмел заявиться.
— Не смотри на это, хозяин, — возразил Гремислав. — Просто он еще ничего не знает. Но даже в этом обличье он разогнал бусурман и освободил полон.
— Пришелец? — Кузнец оценивающе посмотрел на Санечку.
— Да, — подтвердил леший.
— И зачем ему бронь?
— Мы попытаемся найти Железную гору, — рискнул подать голос Санечка.
— Но почему Желтый Колокол? — не понял кузнец. — Ведь Красный много опаснее.
— Он выступил против слуг Желтого.
— Ты веришь легенде о пришлом воине? Уж кому-кому, но тебе-то следовало быть немного умнее.
— Почему? — обиделся леший.
— Разве может пришелец справиться с нашей болью? Чужаку не понять ее.
— Я не чужак! — Теперь обиделся Санечка.
— Видел бы ты, как он дрался с бусурманами, то не говорил бы так, — добавил леший.
— А если не чужак, зачем обрядился в эту пакость? — Кузнец еще раз внимательно осмотрел Санечку с ног до головы, но, кажется, остался не очень доволен. — Вот конь у тебя хорош, спору нет. Остальное же… — Он пренебрежительно сморщился. — Давай сюда свои железки и благодари друзей, иначе я не стал бы помогать тебе. Так и быть, очищу их от гнили. Давай-давай! — прикрикнул он, видя, что Санечка замешкался. — Ты надеялся на этот хлам? Напрасно. Смотри! — Кузнец взял поданный ему шлем и без труда разорвал его надвое, словно бумажный. — Вот оно, иноземное железо. Ни крепости, ни гибкости, только звук один.
Увидев такое, Санечка безропотно поспешил скинуть панцирную рубаху, отбросил в сторону топор и кинжал. Не прекращая бурчать под нос, кузнец взял лежавший на наковальне возле горна брусок синеватого железа и принялся разминать его в руках точно глину. Санечка уже ничему не удивлялся. Не прошло и пяти минут, как кузнец подал ему островерхий граненый шлем.
— Примерь.
Санечка попробовал. Шлем был именно таким, какой требовался.
— А он крепкий? — сорвалось невольно с языка. Уж больно легко мялось железо под пальцами кузнеца.
Тот довольно усмехнулся.
— Вот теперь я и сам вижу, что ты пришелец. Гремислав, покажи ему, прочен ли мой шлем.
— Это же хозяин железа, — с упреком произнес леший. — Как ты можешь сомневаться?
Гремислав весело сверкнул глазами, взял шлем и поставил его на камень перед собой. Потом наотмашь, с оттяжкой, ударил саблей. Раздался протяжный чистый звон, как от хрустального кубка. Сабля отлетела в сторону, едва не вывернув витязю кисть. Санечка уставился на шлем — ни единой щербинки. Но когда Гремислав показал ему саблю, Санечка поразился еще больше — на лезвии не появилось ни малейшей зазубринки.
— Теперь убедился? — ехидно спросил кузнец.
— Убедился, хозяин железа, — смущенно произнес Санечка. — Прости.
— Подождите до завтрашнего утра, — сказал кузнец. — К себе не приглашаю, во время работы железо не терпит чужого взгляда.
— Каждый человек рождается талантливым, — убежденно сказал Древолюб, вороша угли в костре. Пламя затрещало и выбросило ворох золотых искр, красные отсветы заплясали на лицах путников. — Нет людей простых и обычных. Но кто-то свой талант находит, а кто-то для этого слишком ленив. Или труслив, — леший презрительно усмехнулся. — Мне ближе те, кто понимает язык зверей и шорох листьев. Хозяин железа принадлежит к другим, но я уважаю его умение. Он родился с железом в крови. — Леший прислушался к мерным ударам молота. — И всякое железо подчиняется ему, послушно его рукам. Сам же он неуязвим для любого оружия, может разорвать любую цепь. Вот поэтому он и не боится жить один в лесу. — Санечка только головой покрутил, слыша такое. — Но для чужаков железо остается холодным и твердым. Да, он великий мастер. Одна капля его крови без следа затягивает любую трещину на мече или шлеме. Но хозяин железа не любит оружия и делает его только при крайней нужде. Но зато уж делает на погибель врагу. Нет, мне все-таки по сердцу понимающие живую природу, а не мертвые вещи, — неожиданно закончил Древолюб.
Бесшумно, как привидение, из темноты возник филин. Санечка даже шарахнулся, когда мягкие перья мазнули его по щеке. Филин сам сел на плечо к лешему, склонился к уху и торопливо защелкал клювом. Леший заметно встревожился.
