будучи не в силах пошевельнуться, видел все, что вокруг происходило, и не был в состоянии объяснить себе увиденное.
Женщина вошла в комнату неслышно, легко, как призрак, обошла ее и остановилась, ощупав стены и мебель… Она, по-видимому, не замечала больного. Глаза ее горели каким-то зловещим коварным огнем.
Вдруг она подошла к той стене, где на стульях разложено было белье и подушки, отложенные Ренардой, когда она стелила постель Милону.
Странная женщина поднесла свечу к самому белью и оно мигом вспыхнуло.
Вид огня, казалось, радовал ее, потому что она все время старалась усилить его, для чего подожгла уже начинавший дымиться стул, и с необыкновенной силой и ловкостью подвинула к загоревшимся вещам один из столов, стоявший ближе других.
Милон все это видел…
Неужели его мучил страшный кошмар, от которого он не мог очнуться?
Уже вспыхнуло пламя и вся комната наполнилась густым дымом… огонь взвивался все выше и выше…
Призрак тихонько, неслышно выскользнул из комнаты и быстро исчез в коридорах.
Милон хотел закричать, позвать, вскочить… напрасно! Его душил дым, но он лежал неподвижно и только временами вырывались из его измученной груди тихие стоны, а пламя, между тем, подступало все ближе и ближе…
В это время внизу, у портала, послышались шаги и голоса.
— Святая Геновефа! Что это такое? — вскричала Ренарда, — этот запах…
— Гарью пахнет, — отвечала Жозефина. Шаги приближались.
Ренарда первой подбежала к дверям комнаты, где горело, и с криком ужаса всплеснула руками.
— Этого еще не хватало!.. Воды скорей! Жозефина побежала за водой, а доктор Вильмайзант вошел со старухой в комнату.
— Здесь-то и лежит раненый? — спросил он.
— Да, сударь, вон там, на постели, — отвечала Ренарда, растерянно бегая из угла в угол.
— Дым сильно повредит ему, — сказал Вильмайзант, подходя к постели.
Женщины и прибежавший старик-садовник гасили в это время огонь и открывали окна.
Милон совершенно потерял сознание и лежал,
Доктор принес свечку и начал осматривать раны, вызвавшие у него большие опасения.
Наконец Ренарде, Жозефине и садовнику удалось потушить огонь. Они унесли обгоревшие вещи, свежий возду
— Как это могло загореться? — спрашивала беспрестанно Жозефина.
Старая Ренарда сначала ничего не ответила, а потом уклончиво сказала:
— Наверное, упала свечка…
Но по изменившемуся лицу старухи было видно, что она знает гораздо больше, нечто страшное, нечто таинственное, чего она не смела выдать, что ее мучило и пугало!
Она ушла и торопливо поднялась на верхний этаж.
Что она там делала — никто не знал.
Вернувшись через несколько минут, она вместе с Белой Голубкой вошла в комнату, где доктор уже осмотрел раненого.
— Смотрите за ним и кладите компрессы, — сказал он. — А главное, следите, чтобы у него в комнате был хороший воздух и давайте вовремя капли, которые я вам оставлю.
— Скажите, пожалуйста, доктор, очень ли опасно состояние здоровья господина Милона? — тихо спросила Ре-нарда.
Жозефина с озабоченным выражением лица ждала его ответа.
— Он тяжело ранен, и болезнь могла бы иметь дурной исход, если бы он больше пробыл в дыму. Теперь я надеюсь спасти его… он силен, а вы дадите ему хороший уход, — отвечал Вильмайзант.
— О, господи, добрый господин Милон все еще в обмороке! — сказала Белая Голубка, прижимая к груди руки.
— Это продлится еще немного времени, и пусть лучше будет так, потому что он в таком состоянии не испытывает мучений. Завтра я зайду. Бог даст — вылечим!
Вильмайзант ушел. Ренарда пошла проводить его.
Когда она открывала калитку, к воротам подошел маркиз.
Он раскланялся с доктором, расспросил о Милоне и просил сделать все, чтобы спасти приятеля.
Вильмайзант пообещал и затем ушел.
Маркиз вошел с Ренардой в палисадник и пошел к порталу.
— Что случилось, Ренарда? Вы встревожены? — тихо спросил он.
— Опять нам устроили было беду, — отвечала старая экономка.
— Пока вы уходили?
— В комнате у господина Милона был пожар. Маркиз испугался.
— Я уже говорил вам, Ренарда, что надо быть тверже и строже, — сказал он, и лицо его на минуту приняло страдальческое выражение. — Вы совсем не остерегаетесь.
— Я захлопоталась с господином Милоном и забыла запереть одну из дверей, господин маркиз, а моим отсутствием воспользовались и подожгли комнату.
— Теперь опасности больше нет?
— Нет, господин маркиз, все закончилось.
— Молоденькая помощница кладовщика у барона?
— Да, мы с ней будем меняться.
Маркиз вошел в комнату, где лежал Милон.
Приветливо ответив на поклон Белой Голубки, он пристально взглянул на обгоревшее место комнаты и подошел к больному.
Милон крепко спал.
Жозефина переменила компрессы, а Ренарда заперла окно, так как воздух совершенно очистился.
Маркиз был спокоен: у его приятеля были надежные сиделки. Он пошел к себе, с грустью размышляя о случившемся.
V. ПАПА КАЛЕБАССЕ
— Как зовут неизвестного человека, добившегося аудиенции? — спросил Ришелье своего старого камердинера.
— Господин Пипо, ваша эминенция.
— Забавное имя! Кто же такой этот Пипо и чего он хочет?
— Не знаю, чего он хочет, ваша эминенция, он называет себя смотрителем кладовых с серебром и говорит, что ваша эминенция милостивы к нему.
— Смотритель кладовых с серебром… — повторил Ришелье, и по губам его резко очерченного лица скользнула легкая улыбка. — Помню, помню! Приведи его!
Камердинер вышел, а вслед за ним на пороге появился Шарль Пипо.
Маленький толстяк, держа шляпу в руках, низко кланялся всемогущему кардиналу.
На нем был старомодный сюртук, который он надевал только в торжественные дни и по церковным праздникам, белый галстук и огромный туго накрахмаленный воротничок.
Господин Пипо походил на ученика, идущего на экзамен.
Ришелье взглянул сбоку на маленького откормленного смотрителя, ответив легким кивком на его
