«Просто я тоже была подневольным человеком», — подумала она. Отвернувшись, она устремила взгляд к пустынному горизонту.
— Вы действительно думаете, что мы еще увидим другие корабли, что они выжили в шторм?
— Без сомнения, — уверенно сказал он. — Это такие же крепкие корабли, как и наш. К тому же шторм был не из самых сильных.
Он высокомерно улыбнулся, показывая, что все это для него не ново.
— Это будет хороший знак, если мы увидим их снова… узнаем, что они живы… Монсеньер де Сен- Терр и остальные.
— Я не желаю Сен-Терру зла, но мне хотелось бы, чтобы ветер отогнал его корабль обратно к берегам Франции.
Она подняла глаза и встретилась с его пылким взглядом. Перед отплытием Бастин прямо сказала ей, что эти юные и доблестные офицеры сделали бы ее гораздо большим, чем просто женой Турнона. Маргерит ничего не ответила, отвернулась и пошла к корме, а он последовал за ней. Ее взгляд избегал главной палубы. У своей каюты она остановилась, чтобы попрощаться. Офицер склонился над ее рукой.
Неожиданно внизу поднялся шум и раздались крики. Маргерит повернулась в тот самый момент, когда какой-то мужчина вырвался от солдат, державших его, и вскарабкался по трапу, ведущему на палубу, отчаянно глядя на Маргерит. Она узнала глубокие печальные глаза и шрам на его лице. Бомон уже выхватил шпагу, но Маргерит схватила его за руку.
— Нет! — воскликнула она.
Солдаты поднимались по трапу. Они вцепились в Тигра, оттаскивая его назад. Глаза каторжника упрекали Маргерит.
— Что происходит? — спросила она.
— Обыкновенная порка, — ответил Бомон, глядя на палубу.
Тигр больше не сопротивлялся и позволил привязать себя к мачте.
— Несомненно, она заслужена, — добавил Бомон. — Он — один из самых главных смутьянов. Вам лучше пойти в каюту, мадемуазель.
Маргерит хотела было послушаться его совета, но ее взгляд был прикован к ужасной сцене на палубе. Полуобнаженный мужчина с привязанными кверху руками напоминал молящегося. Позади него стоял мускулистый палач. Он щелкал хлыстом, как бы проверяя его. Потом его рука поднялась.
Раздался крик, из немой толпы вырвалась женщина и повисла на руке палача, таща ее вниз. Он замахнулся левой рукой, чтобы отшвырнуть ее, но та вцепилась словно фурия Неожиданно палач выронил кнут и зарычал от боли и ярости. Струйка крови текла по его руке. Девушка укусила его. Он схватил кнут и ударил ее рукоятью по голове. Прежде чем Бомон успел помешать, Маргерит спустилась по трапу и подбежала к палачу.
— Прекрати, собака! — закричала она.
Его налитые кровью глаза ненавидяще уставились на Маргерит.
— Племянница! — прогремел голос с верхней палубы. — Вернись в свою каюту!
Маргерит подняла голову и посмотрела на дядю. Он возвышался над ней на фоне голубого неба, а его лицо было злым.
— Он убил бы ее, — сказала Маргерит.
— Она будет расстреляна. Вернись в свою каюту.
— Боже мой! — Маргерит побледнела. Она больше не могла сдерживать свои чувства. — Я прошу вас. Она любит его. Отпустите ее.
— Она будет расстреляна! — повторил вице-король. — Мы должны сохранять мир на борту этого корабля.
— Мир! — воскликнула Маргерит. — Вы тиран! Это мир в аду!
Он был готов броситься на нее.
— Уберите ее! Уберите ее!
— Бог отомстит за нее! Бог накажет вас! — Маргерит потеряла самообладание. Чьи-то руки пытались удержать ее, но она оттолкнула их. Она сопротивлялась, но через мгновение поняла, что ее держал Пьер, тесно прижимая к себе.
Он отвел ее в каюту и усадил на кровать.
— Это грязный человек, — прошептала Маргерит.
Пьер поцеловал ее. Она ответно обняла его, но только на мгновение.
— Спаси ее!
— Если смогу…
Но они оба знали, что он ничего не может сделать. Маргерит уткнулась в подушку, чтобы дать волю мыслям и чувствам.
ГЛАВА 39
Никто больше не думал о Франции. Когда далеко на горизонте появились первые признаки земли, люди слезли со своих сырых вонючих нар и вскарабкались вверх по трапу, чтобы всмотреться во мрак впереди — впереди, а не сзади — чтобы посмотреть, не изменили ли небо и море своей национальности. Переселенцы кутались в одежду, ощущая ветер, поднимавшийся с холодной и мрачной земли — более холодной и мрачной, чем их Родина, и это был недоброжелательный ветер. Но несмотря на то, что они дрожали от холода и сжимали зубы, думали они о тех берегах, с которых веял этот холод, о берегах, которые должны были стать им новым домом. Люди боялись, но все же мысленно подгоняли корабль.
Пассажиры искали моряков и жадно слушали то, что они рассказывали об этой новой земле, их новой земле — о месте встречи у Терр-Нив, где им должны были встретиться остальные корабли, потерянные в шторме… о бретонских, баскских и португальских рыбачьих лодках, пришедших с родины (всех, кроме португальских, но даже и они казались приплывшими из дома)… о гигантской треске и крошечной сельди, населяющих эти воды… и больше не обращали особого внимания на их рассказы о чудовищах из океана, морских змеях и чертях…
«Рассказывайте только о зеленой земле!» Те, кто раньше плавал с капитаном Картье, и те, кто плавал с Верразано, могли рассказать кое-что о материке и не пугали слушателей, если их не злили. Они видели дикарей, которые не убили ни одного француза, так они были добры и почтительны к белым богам. Хотя им нельзя было верить, потому что они могли выдать осколок мутного стекла за алмаз.
За всю неделю не случилось ни бунтов, ни расстрелов. На корабле царило перемирие — между соседями, между сбродом в трюме и командованием, между экипажем корабля и светлобородым дьяволом с кормы. Тигр стонал во сне и звал свою мертвую Жаннет. Ангелоподобная девушка оставалась в своей каюте и больше не появлялась под светлым небом в своем бархатном наряде. Но все находились в тревожном ожидании и не думали ни о ней, ни о Тигре. Завтра… или послезавтра…
Вода в бочках стала грязной, коричневой и такой вонючей, что ее нельзя было даже нюхать, не то что пить. Норма воды была ограничена, потому что много бочек было смыто за борт во время шторма. Люди облизывали губы или разбавляли воду вином, и утоляли жажду. Скот жалобно мычал. Птицы повесили головы. Им приносили сидр, и если им очень хотелось пить, они пили. Вяленое и соленое мясо лишь усиливало жажду. Свежего мяса больше не было — и так слишком много животных уже было убито. Оставшихся в живых приберегали для Канады. Пассажиры вонзали зубы в заплесневелое, червивое и твердое, как камень, мясо, мечтая о фруктах и орехах, которые росли на новой земле.
Сосед рассказывал соседу о том, что слышал, вдруг обнаруживая, что начинает строить планы. Планы! Когда всего неделю назад мечтали погибнуть в морской пучине, чтобы только мучения прекратились!
— Они говорят, что на большой реке есть золотой город…
— Они говорят, что зима там похожа на зиму в Альпах, ослепительно белую и холодную…
— Дикарки там хорошенькие, и если вождь благоволит к вам, то их преподносят, как подарки…
