— Конечно! Грань как воздух. Как его ни гоняй, а прочь не прогонишь. Грань — и на самой высокой горе, и в самой глубокой яме.
— Вы такие заявления раньше срока не делайте, — поморщился метростроевец. — Отобьете нам всю охоту вылезать на поверхность.
— Я здесь при чем? Вам эту охоту здухачи да химеры и без меня отобьют. День всего прошел, а двух человек как не бывало! Что уж дальше будет? Ведь до пещер еще идти и идти.
Змей собрался возразить, но в этот момент из мрака появилась стая. В свете факелов крылья летучих мышей отбрасывали на стены огромные жутковатые тени.
Сначала к Кузьме был допущен Князь, чьи воздушные танцы, сопровождаемые писком, несли в себе больше информации, чем косноязычные разглагольствования какого-нибудь метростроевского начальника.
После того как вожак стаи был отпущен с миром, наступила очередь других наиболее смышленых зверушек.
Вести были не ахти какие веселые, однако очередную порцию водяры стая заработала честно.
— Ну как там? — Змей от нетерпения не мог усидеть на месте. — Есть новости?
— Есть, — заверил его Кузьма.
— Плохие или хорошие?
— И те, и другие.
— Поподробнее можно?
— Даже нужно. Плохая новость состоит в том, что вокруг шляются и здухачи, и химеры, и люди, и еще черт знает кто. Что касается хорошей новости, то снаружи начинается ливень, который вскоре смоет всю эту нечисть.
— И заодно утопит нас, — добавил Юрок.
— Само собой, если мы останемся здесь. Хватайте барахло и все за мной. Попробуем забраться как можно выше.
Даже стоя с закрытыми глазами, лицом к каменной стене, Кузьма мог детально представить себе структуру окружающего пространства начиная с самых глубоких уровней, где не жили даже крысы, и кончая канализационными коллекторами и теплотрассами, чьи смотровые колодцы самым непосредственным образом соприкасались с загадочной Гранью.
Вот и сейчас он попробовал нарисовать в уме схему подземных коммуникаций, окружавших отряд запутанной многослойной сетью. До карстовых пещер отсюда было не так уж и далеко, но сейчас об этом маршруте не стоило и думать. Надо было с максимальной скоростью выбираться наверх, к поверхности земли, туда, где ливневые воды лишь ласково журчат, собирая силы для того, чтобы неудержимыми потоками обрушиться в недра Шеола.
Для обители Света, Торжища и других обжитых мест, обеспеченных надежными дренажными системами, потоп особой опасности не представлял. Ничего не угрожало и химерам, которым, как и тараканам, все было едино — что вода, что рудничный газ, что иприт-люизит.
А вот всякой другой подземной братии придется туго. Достанется и здухачам, и одиноким бродягам, и даже охотникам за летучими мышами, если таковые ведут сейчас свой грязный, много раз запрещавшийся промысел.
Стая уже успела доложить Кузьме, что нора, в которой они сейчас находились, для целей спасения совершенно бесперспективна, но в ней имеется немало ответвлений, с разной степенью наклона уходящих вверх.
Надо было спешить. Главным врагом (исключая потоп сам по себе) для Кузьмы и его спутников было сейчас время.
Первый шурф (а под землей все, что идет сверху вниз, называется шурфом или дудкой) был почти вертикальным, и одолеть его можно было только с помощью специального спелеологического снаряжения (такого добра досталось Кузьме в наследство немало, да только он все давно раздарил или промотал).
Второй шурф мало чем отличался от первого, и лишь третий вселял кое-какие надежды. Правда, изнутри его сплошь покрывал толстый слой мха.
— Слушай меня внимательно. — Кузьма отшвырнул свой факел подальше. — Сейчас придется попотеть. Но ничего страшного, душ нам обеспечен. Подъемчик предстоит крутой. Да и идти придется без света. Мох скоро намокнет и станет скользким. Если не сможете устоять на ногах, то ползите. Цепляйтесь за мох чем угодно. Хоть зубами. В особо сложных случаях втыкайте в мох нож, палку, лопату. Это я вам говорю на самый крайний случай. Скорее всего мы доберемся до безопасного места еще до начала потопа. Порядок движения прежний. Кого я окликну, пусть отзывается. Источниками света не пользоваться. Ни под каким предлогом! Если какой-нибудь гад хоть искру высечет, я его и на том свете найду. А теперь мне нужна длинная веревка.
— Повеситься? — с присущим для темнушникоя юмором поинтересовался Юрок.
— Нет, яйца почесать! Тьма — штука коварная. Потоп — тем более. Чтобы нам друг друга не потерять, придется всем обвязаться одной веревкой. Это старое правило, но ничего лучшего пока никто не придумал.
Подходящая веревка нашлась у метростроевцев, которые вообще были экипированы на зависть остальным. Зато темнушникам не нашлось равных в вязании узлов. В этом деле они уступали только выползкам. Не прошло и пары минут, как отряд в буквальном смысле слова соединился (для жизни или i смерти — вот в чем вопрос!).
Проблемы возникли только со светляком-молчальником, который наотрез отказался встать в общую связку.
— Это его дело! — махнул рукой Кузьма. — Пусть один идет. Если и пропадет, сам будет виноват.
Воздух в шурфе уже приобрел ту сыроватую свежесть, которая всегда предшествует большому потопу. Появился, правда, и какой-то незнакомый едкий запашок, но на такую мелочь не стоило обращать внимания.
Конечно, карабкаться вверх — это не то же самое, что вышагивать ровненькой дорожкой. Тут каждое кило поклажи покажется пудом, а дышать придется не носом, а широко открытым ртом. Тут о коротенькой передышке будешь мечтать как о неземном блаженстве. Тут каждый явит свою истинную цену (и не только в смысле физическом).
Сначала Кузьма при каждом шаге опирался на посох, но потом пошел свободнее, полагаясь только на железные шипы своих сапог. Стая рыскала где-то впереди, давая знать о себе пронзительным писком. Князь несколько раз возвращался к хозяину и, присев на его плечо, сердито хлопал крылом по затылку — поторапливайся, мол, если жизнь дорога.
Кузьма после этого обычно ускорял шаг и, приложив ладонь рупором ко рту, кричал своим спутникам:
— Веселее! Ноги чаще переставляйте! И не натягивайте веревку! Веревка должна быть свободной!
Венедим, бывший в связке вторым, ни с того ни с сего спросил у Кузьмы:
— Как у тебя на душе? Кошки не скребут?
— Почему у меня на душе должны кошки скрести? — Вопрос светляка озадачил бывалого выползка.
— Нельзя видеть смерть и не страдать душой.
— Ах, вот ты о чем!.. Здухачей пожалел. Так ведь они не люди.
— Откуда это известно?
— Все так говорят.
— Много лет назад, в последнюю пятницу перед Пасхой народ израильский говорил, указывая на Спасителя: «Он должен умереть, потому что объявил себя сыном Божьим. Распни его, распни». А потом многие каялись.
— Сравнил тоже… Ты не забывай, что здухачи хотели убить нас. Мы только защищались.
