брюхо пустое, в мозгах полное помрачение наступает.
Сказано это было столь убедительно, что Кузьма решил пожертвовать лишним часом своего сна.
— Ладно, — буркнул он. — Попробую твою болезнь вылечить. Жди меня здесь.
— Только не обмани! — предупредил напоследок Юрок. — Иначе я за себя не отвечаю.
Кузьма подозвал Князя, уже собравшегося было устроиться на Ночлег, и в его сопровождении отправился на прогулку.
Факел пришлось оставить на месте, поскольку Кузьму интересовали главным образом боковые ходы, где, в отличие от главного туннеля, буйно произрастал мох.
Пришлось немало поплутать по всяким тесным закоулкам, прежде чем он обнаружил то, что искал, — толстый пласт гниющего мха, отслоившийся от стены точно так же, как отмершие чешуйки кожи отслаиваются от тела человека.
Сквозь старое осклизлое слоевище уже пробивались молодые нежные побеги, куда более тонкие, чем волос, и Кузьме пришлось заодно ободрать и их.
Затем он начал тщательно, полагаясь не только на осязание, но и на нюх, обследовать сырую холодную стену. «Божья смолка» росла шариками, каждый из которых размерами не превышал слезинку. Иногда на квадратном метре стены можно было обнаружить целую россыпь таких шариков, а иногда — всего один.
Работа продвигалась медленно. Свою добычу Кузьма складывал в поилку, что весьма не нравилось Князю, занятому выискиванием личинок, очень быстро заселявших гниющий мох (попробовали бы они сунуться сюда в пору его зрелости). Несмотря на крошечные мозги и недолгий срок жизни, летучие мыши очень хорошо разбирались в истинном назначении некоторых вещей.
Вернувшись назад, Кузьма застал Юрка, можно сказать, на месте преступления. Размахивая руками, тот охотился на летучих мышей, с тревожным писком вившихся вокруг.
— А по роже схлопотать не хочешь? — разозлился Кузьма. — Не забывай, что эти зверушки мне дороже вас всех вместе взятых.
— Да я только попробовать… — смутился Юрок. — Хоть на один зуб… А ты принес что-нибудь?
— Подожди чуток.
Кузьма перебрал и тщательно промыл все шарики, а потом скатал их в один общий ком.
— «Божья смолка», — догадался Юрок, нетерпеливо следивший за манипуляциями Кузьмы. — Пробовал я ее курить. Только кайфа никакого.
— Глупости! Ты ее пожуй лучше. Только не глотай.
— Долго жевать? — осведомился Юрок, принимая из рук Кузьмы добрую порцию «смолки».
— Чем дольше, тем лучше.
Занявшись делом, темнушник надолго умолк — только сопел и старательно чавкал. Светляки крепко спали. Герасим Иванович Змей — тоже. Угомонились и летучие мыши. Кузьму и самого клонило в дрему, но он хотел непременно дождаться результатов своего опыта, поскольку знал, что «смолка» не на всех действует одинаково. А вдруг зверский аппетит Юрка не пропадет, а еще больше разыграется? Глядишь, к подъему от летучих мышей только шерсть останется.
— Слушай, не могу больше, — сказал Юрок. — У меня уже челюсти сводит.
— А есть не хочешь?
— Нашел о чем говорить! — произнес Юрок с досадой. — Когда назад вернемся, папа Кашира нас накормит и напоит от пуза. А пока на, затыкай. — Он протянул жвачку Кузьме.
— Что затыкать? — удивился тот.
— Дундук! Дырку затыкай, из которой шнур торчит.
— Заткнул, — сказал Кузьма на всякий случай.
— А сейчас тикаем в темпе! Тут скоро так рванет, что небо звездное станет видно.
Только теперь стало понятно, что Юрок бредит. Постепенно выяснилось, что Кузьму он принимает за кого-то из своих приятелей-темнушников, а порученное им обоим дело состоит в подрыве мощного порохового заряда, сосредоточенного у самой поверхности земли, непосредственно под Гранью.
Впрочем, бред был весьма своеобразным. Юрок выражался ясно, последовательно, в деталях не путался и слова свои сопровождал вполне определенными действиями, имевшими, правда, форму мимического представления — так, например, сначала он поджег зажигалкой несуществующий огнепроводный шнур, а потом словно припадочный засучил ногами, изображая быстрый бег.
В ожидании взрыва он распластался на полу туннеля и заставил Кузьму сделать то же самое. Когда тревожная пауза стала чересчур затягиваться, Юрок голосом, полным волнения, осведомился:
— Ну как — рвануло?
— Не слышу что-то, — ответил Кузьма, которому этот дурацкий спектакль уже стал надоедать.
— И я не слышу. Наверное, шнур отсырел… Ох и достанется нам от папы Каширы!
И тут Кузьма решил немного подыграть темнушнику. Наклонившись к его уху, он заорал:
— Бах! Бабах! Тарарах!
Надо признаться, что Кузьма немного перестарался. Все спящие, включая летучих мышей, про снулись, а Юрок, будто бы и в самом деле задетый ударной волной, откатился к стене и застыл там позе, для живого человека отнюдь не характерной.
Пришлось на всякий случай даже проверить его пульс (к счастью, оказавшийся вполне приемлемым). Уж Кузьме-то было хорошо известно — иных не то что испуг, даже радость способна убить.
— Что с ним? — деловито осведомился Змей, для которого смерть последнего темнушника вряд ли стала бы неизбывным горем.
— Взрывом оглушило, — смущенно пояснил Кузьма. — Да вы спите, спите! Ничего страшного не случилось.
— Каким взрывом? — не унимался Змей. — Что еще за секреты? Попрошу объяснить.
Пришлось Кузьме рассказать о странном поведении забалдевшего от «божьей смолки» Юрка и про свою не совсем удачную шуточку.
— Я одного не пойму, — закончил Кузьма. — Это с ним на самом деле было или он от фонаря дурочку катит?
— Вы разве не в курсе? — удивился Змей. — Странно… Я то считал, что ни одно серьезное событие в Шеоле не может ускользнуть от вашего внимания. А такой факт действительно имел место. И совсем недавно. В непосредственной близости от Грани темнушники произвели взрыв достаточно мощного порохового заряда.
— Про то, что Шеол тряхнуло, я знаю, — сказал Кузьма. — Но никогда бы не подумал, что тут темнушники замешаны. А зачем им это понадобилось?
— Для того же, для чего нам понадобилось прокладывать туннель к поверхности земли. Только мы из этого тайны не делаем, а темнушники почему-то упорно отрицают свою причастность к взрыву.
— А если это не их работа?
— Их, больше некому! Вы ведь на него влияние имеете. — Змей кивнул в сторону Юрка, продолжавшего пребывать в позе человека, тело которого неоднократно, но безуспешно пытались свернуть в жгут. — Попробуйте ненавязчиво расспросить его об этом случае.
— Сами вы, похоже, стесняетесь?
— Мне он не скажет.
— А мне, допустим, скажет… И я сразу же настучу вам. Так, что ли?
— Интересно ведь знать, чем это все у них закончилось… — смутился Змей.
— Какой вы любознательный мужчина! — тоном потаскухи с Торжища произнес Кузьма. — Только не забывайте, что мы уже встречались с вами при весьма пикантных обстоятельствах. И я ни единого вашего доброго словечка и поступка не забыл. Поэтому с подобными предложениями прошу ко мне впредь не обращаться.
На этом разговор окончился. Змей снова уснул (или только захрапел для виду). Летучие мыши, недовольно попискивая, возвращались на прежние места и принимали излюбленную позу — головой вниз
