задницу держит…
— Все же рискнем. Много времени это не займет. Помоги мне…
Подходящая колонна нашлась шагов через пятьдесят. Палец проникал в нее на целую фалангу, а удар получался глухой, как по тесту.
Прежде чем приступить к делу, Кузьма заставил Юрка разобрать пистолет и тщательно вычистить его с применением тряпья и водяры. Пробный выстрел в потолок оказался успешным.
Работа предстояла деликатная, и на сей раз Кузьма решил обойтись без топора. Еще не успевшую затвердеть, но весьма вязкую и неподатливую «пемзу» сподручнее было удалять лезвием ножа.
Вскоре он добрался до чего-то такого, что можно было с некоторой натяжкой считать человеческой плотью. Началось совещание, в котором принял участие и Венедим (молчальник продолжал демонстрировать свою независимость, наблюдая за их суетой со стороны).
— Что это примерно может быть? — осведомился Кузьма, тыкая пальцем в расчищенный участок.
— Сустав, — авторитетно заявил Юрок. — Колено или локоть.
— Для локтя низковато. — Кузьма пядями измерил расстояние от пола до окошка, проделанного в колонне. — Карликов среди здухачей я что-то не видел.
— А если он на голове стоит? — настаивал Юрок.
— Скажешь тоже… По идее, это должно быть колено. Но для колена высоковато.
— Ковыряй дальше. Потом разберемся, — это, наверное, была самая здравая мысль, высказанная сегодня Юрком.
Работы по расчистке возобновились, и вскоре во всю длину обнажилась волосатая человеческая нога, необычайно длинная и худая. («Отощал как, страстотерпец», — прокомментировал это событие Венедим.) Затем стало ясно, что нога принадлежит мужчине, в отличие от того же Лени Черпака, лишенного всякой одежды, зато по природе чрезвычайно смуглого.
— Птичка-то залетная! — присвистнул Юрок. — Видели мы уже одну такую. Только женского пола.
— Есть все-таки жизнь за Гранью. — Голос Кузьмы непроизвольно дрогнул. — Не одни мы, значит, выжили…
— К добру ли это? — проворчал Юрок. — Мы-то уже все страны и континенты заранее поделили.
— Считай, что это было шуткой.
— Мне-то какая разница! Ты про это нашему папе Кашире растолкуй. Или тому самому метростроевцу… как его… начальнику планового отдела.
— Да плевать я на них всех хотел! — огрызнулся Кузьма. — Давай лучше придумаем, как назвать этих братьев по крови.
— Чего тут придумывать… Мы люди, и они люди.
— Путаница получится. Каждое племя должно свое собственное название иметь. Ты темнушник, он светляк, — кивнул Кузьма на Венедима.
— Я связист, он катакомбник, — в тон ему добавил Юрок. — Вот и разберись попробуй…. Но ежели тебе так приспичило, мы этому народцу подходящую кликуху быстро подберем. Ежели фигуры касаться, то «глисты». Если местожительства, то «чердачники»…
— Зачем же так грубо?
— А думаешь, как они нас назовут? «Жуками навозными» или «червями могильными», не иначе. Закон жизни! Одни мы кругом хорошие, а все остальные — сволочи..
— Это дурной закон, — взволновался Венедим. — Зачем нам ему следовать, особенно сейчас, когда мечта о восхождении к свету вот-вот сбудется! Впервые за долгие годы мы встретили братьев по крови, а возможно, и по духу. Так давайте отнесемся к ним по-братски. Начнем с того, что наречем этот заблудший народ каким-нибудь добрым именем.
— Каким, например? — осведомился Кузьма.
— Например, волхвами.
— Волхвы, по-моему, это что-то совсем другое.
— Ничего подобного! — горячо возразил Венедим. — Люди, живущие за Гранью, не носят креста. Язычниками были и волхвы, явившиеся поклониться младенцу Иисусу. И те и другие отличались смуглостью кожи. Волхвы известны как звездочеты. Уверен, что наши вновь обретенные братья тоже имеют страсть к созерцанию неба. При желании можно найти и другие сходства. Главное вовсе не это. Главное — наши добрые чувства.
— Пусть будут волхвы, какая разница, — пожал плечами Кузьма. — Хотя обидно, если тебя загрызет не кто-нибудь, а добрый волхв.
— Об этом не беспокойся. — Юрок помахал пистолетом. — Мозги сразу вышибу. В следующий раз ошибки не будет.
— Вот-вот, — кивнул Кузьма. — На тебя только и уповаю. Если этот волхв окажется вполне созревшим здухачем, стреляй ему прямо в башку.
Чтобы довести начатое дело до конца, Кузьме пришлось вскарабкаться на ком «пемзы», образовавшийся возле основания колонны. Безопасности ради на этот раз он освободил только торс и лицо замурованного человека, оставив ноги ниже колен и руки в каменном плену.
Обитатель наземного мира ростом превосходил Кузьму и Юрка на две головы, а Венедима на все три. Был он хотя и худ, но, в отличие от соплеменницы, захлебнувшейся в туннеле, не истощен. И что особенно впечатлило выходцев из Шеола — имел удивительно здоровые зубы.
— Конечно, ему мох жрать не приходилось, — сказал Юрок с завистью. — Небось каждый день свежими фруктами баловался.
— И кильками в томате, — добавил Кузьма.
— А ведь глаза-то у него целы! — сказал Венедим. — С чего бы это?
— Наверное, их там, наверху, другие химеры ловят, не вертячки, — предположил Кузьма, сам удивленный этим обстоятельством.
Однако человек, с которым было связано столько внезапно вспыхнувших надежд, вел себя весьма пассивно, чтобы не сказать больше: мало того, что не реагировал на происходящую вокруг суету, так даже никаких признаков жизни не подавал. Только скалился, как покойник.
— Вот тебе и волхв! — скептически заметил Кузьма. — Те-то вроде бойкими были. Особенно на язык.
— Ничего, и этот заговорит… Эй, очнись! — Юрок похлопал незнакомца по плечу. — Хватит бревном прикидываться… Молчит. Может, ему водяры в глотку залить?
— Даже и думать не смейте! — всполошился Ве-недим. — А если он без привычки? Еще убьем ненароком.
— Водярой? Убьем? Мужика? — Удивление Юрка возрастало от слова к слову. — Ты еще скажи, что бабу можно членом напугать!
Неизвестно, как долго бы еще продолжалась это бесплодная дискуссия, но инициативу вновь взял на себя молчальник. Действовал он, как всегда, решительно и бесцеремонно.
Глухо хмыкнув. Божий человек плечом оттер Юрка в сторону (тот при этом едва удержался на ногах) и горящим концом факела ткнул новоиспеченному волхву в пах.
Само собой, столь невежливое обращение должно было вызвать ответную реакцию у любого мужчины, живого хотя бы на один процент. Так оно и случилось. Молчальник еще не успел убрать энергично затрещавший огонь, а волхв уже взвыл, но не как здухач — тупо и монотонно, а как любое одушевленное существо: «Ай-яй-яй!»
Дрогнули веки, почти не тронутые странным пухом, и в широко открывшихся глазах отразился такой ужас, такая боль, что стало окончательно ясно — неведомые силы, создавшие весь этот дьявольский инкубатор, еще не успели высосать из своей жертвы ее человеческую сущность.
— Не пугайся, родимый! — произнес Венеим голосом столь ласковым и проникновенным, что просветлело на душе даже у разуверившегося в удаче Кузьмы. — Мы не злодеи и не исчадья адовы. Мы такие же люди, как и ты.
