Витиевато поздоровавшись, метрдотель осведомился о цели визита столь достойного гостя (некоторые клиенты заглядывали в «Серебряный омуль» вовсе не из гастрономических интересов, а с целью заказать девочек или приобрести травку).
— Намереваюсь перекусить, — ответил тот. — Кенигсбергский городской голова Роман фон Кнобель однажды рекомендовал мне вашу ресторацию.
— Романа Карловича мы хорошо знаем. — Метрдотель улыбнулся, и глаза его при этом совершенно исчезли. — Сердечный человек. Однажды хрустальной посуды в буфете на двести рублей побил.
— Это у него не отнимешь. — кивнул гость. — Тевтонская кровь. Рыцарь скандального образа.
— Вот только с вашим размещением затрудняюсь. — посетонал метрдотель. — У нас, как видите, аншлаг. Свободных столиков в наличии нет.
— Не беда. Я согласен подсесть к какому-нибудь достойному гражданину.
— А не лучше ли к гражданке? — метрдотель понизил голос.
— Нет — нет. Я, знаете ли, устал с дороги. Предпочитаю помолчать в компании мудреца, чем развлекать пустоголовую дурочку.
— Мудрецы к нам, каюсь, не часто захаживают. Но достойные люди всегда имеются. Не без этого… — Метрдотель окинул взором зал. — Обратите внимание на мужчину за угловым столиком. По-моему, вполне приемлемая кандидатура. В годах, одет прилично. Пьет умеренно.
— А он никого не ожидает?
— Вряд ли. Накрывать велел на одну персону… Подождите минутку, я осведомлюсь.
Все той же вальяжной походкой татарского баскака метрдотель приблизился к угловому столику и, поклонившись, заговорил о чем-то с мужчиной средних лет, державшим на вилке маринованный гриб. Тот мельком глянул в сторону бесприютного гостя и небрежно кивнул, заодно сделав метрдотелю упрек, касавшийся, впрочем, не качества блюд, а свежести роз, украшавших столик (весь букет незамедлительно заменили).
— Матвей Ильич Зряхин, журналист. — представился гость, усевшись на предназначенное ему место. — По служебной надобности из Петрограда.
— Репьев, — кивнул его визави, судя по всему, обосновавшийся здесь надолго. — Никита Петрович. Человек свободной профессии.
В мгновение ока появился официант, азиатский лик которого тоже можно было спутать со столовой посудой, но уже не с подносом, а, скорее, с супницей.
Для затравки он предложил гостю стандартный набор блюд — омуля под пикантным соусом, вологодский сыр, салат «Дары Байкала», рыбное ассорти, икру двух видов, заливной олений язык, жаркое из глухаря, молочного поросенка, фаршированного гречневой кашей, и медвежью отбивную «по- каторжански». Из горячительных напитков — тифлисское вино, крымский коньяк и варшавскую водку.
— Неси. — милостиво позволил Зряхин, но тут же уточнил: — А водка точно варшавская? Не шанхайская?
— Как можно! — воскликнул официант. — Натуральная «Збожжовая». Китайским товарам у нас давно бойкот объявлен.
— А сам ты часом не китаец? — Зряхин взыскующе уставился на официанта.
— Упаси боже! Я коренной россиянин. Крещеный к тому же. Могу предъявить специальное удостоверение от министерства национальностей и культов.
— Ну, смотри у меня… — Зряхин погрозил ему пальцем. — Икру на льду подашь, и лимончик к ней не забудь.
Когда официант удалился. Репьев флегматично молвил:
— Врет, шельма… Тут каждый третий косоглазый — китайский шпион. Купит себе родословную у бурята или якута, и ходит гоголем. Коренной россиянин! Поди разбери, какой он породы на самом деле. Давно пора закон о генетической экспертизе гражданства принять. Почему Дума с этим тянет?
— Уж больно закон несовершенный, — сказал Зряхин. — Я его проект читал. Невинные люди могут пострадать. Например, потомки тех китайцев, которые в сороковых годах прошлого века бежали к нам от преследования коммунистов.
— Как сюда прибежали, так пусть и обратно бегут. Обойдемся без них. — Из батареи бутылок, стоявших перед ним, Репьев выудил одну, еще не початую. — Выпейте пока моей водочки, если не брезгуете. Я вам в ликерную рюмку налью.
— С превеликим удовольствием.
Чокнувшись, они выпили, а потом закусили муссом из раковых шеек (Репьев от блюд стандартныx давно перешел к особенным).
Тем временем и заказ Зряхина подоспел. Tо, что не поместилось на основном столе, официант сгрузил на приставной.
— Я, как патриот, целиком и полностью поддерживаю бойкот китайских товаров. Но, как гурман, страдаю от отсутствия пекинских жареных уток, — вздохнул Репьев. — Ведь у нас их, откровенно говоря, готовить не умеют. Или недосолят, или на огне передержат, или специи не те положат. Конфуз получается, а не пекинская утка.
— Истинная правда! — поддержал его Зряхин. — Не дано нашим поварам постичь тонкости пекинской кухни. А все потому, что они душу в это дело не вкладывают. К халяве привыкли. Так и норовят словчить. Голову даю на отсечение, что это жаркое приготовлено не из глухаря, а из обыкновенной индейки. Разленился народ. Более того, разбаловался.
— Сия пагубная тенденция прослеживается во всех аспектах нашей нынешней жизни, — наливая себе коньяка в фужер, молвил Репьев. — Жаркое из фальшивого глухаря это еще куда ни шло. Я вам про другой случай расскажу, совершенно плачевный. Недавно в одном готовом для запуска космическом корабле государственная комиссия обнаружила сигаретный окурок. И не где-нибудь, а в святая святых — навигационном блоке! Прежде бы за такое по головке не погладили, а нынче сошло. Кого-то из наладчиков лишили премиальных, а главному инженеру проекта объявили устное замечание. Просто профанация какая-то!
— Законы пора ужесточить, — кивнул Зряхин. — Тут двух мнений быть не должно. Но сами понимаете — демократическое общество, парламентская форма правления, разделение функций власти. За что боролись, на то и напоролись. Левая оппозиция в Думе провалит любой законопроект, направленный на изменение существующего Уголовного кодекса. Вот если бы либералы объединились с кадетами, тогда совсем другое дело. Но боюсь, сие невозможно.
— Да, павлина и осла в одну упряжку не поставишь. — согласился Репьев.
— Впрочем, я полагаю, что следующие выборы все расставят по своим местам. Пора бы уже народу прозреть.
— Не забывайте о том. что выборы могут и не состояться в связи с введением военного положения. А до этого рукой подать! — Репьев для наглядности резко выбросил вперед правую руку, и едва не сбил цветочную вазу.
— Не преувеличивайте. — возразил Зряхин. — Думаю, и на этот раз все обойдется. Достаточно будет одних демонстраций. Да и результаты блокады должны сказаться. Поговаривают, что наши ударные авианосцы уже покинули места своего базирования.
— Покинуть-то они их покинули, но от Константинополя и Кенигсберга до Желтого моря дистанция немалая. Тем более что Суэцкий и Панамский каналы для пропуска таких махин не предназначены. Вокруг Африки придется идти. Крюк изрядный!
— Но атомные подлодки, по слухам, уже заняли позиции вблизи китайского побережья.
— А что толку? Не будет же атомный ракетоносец класса «Борис Савинков» гоняться за каждой джонкой. Полную блокаду столь протяженной береговой линии могут обеспечить только авианосцы. А их во Владивостоке, как назло, всего шесть штук. Причем один на ремонте, а два вынуждены постоянно патрулировать Японское море.
— Для человека свободной профессии у вас весьма глубокие познания в военном деле, — сказал 3ряхин. — Многое из того, что вы сейчас сообщили, неизвестно даже мне, журналисту с достаточно широкими связями.
