способное, наподобие легендарной ключ-травы, открывать любые запоры.
Едва стемнело, как всё уже было готово к штурму.
Ваню, снабжённого видеокамерой и узконаправленным микрофоном, послали на каланчу. Наученный горьким опытом предыдущей ночи, он обрядился как на Северный полюс — не забыл ни вязаной шапочки, ни мехового комбинезончика, ни пуховых варежек. Однако сволочная погода будто бы издевалась над ним — ближе к ночи внезапно потеплело и хлынул проливной дождь. Ваня, доступный всем капризам стихии, словно вперёдсмотрящий парусного судна, насквозь промок и взопрел, как бы побывав в сауна- баре.
Лишь только в знакомом окне вновь вспыхнул свет и гости, взявшиеся неизвестно откуда, стали рассаживаться, лилипут навёл на цель остронаправленный микрофон, внешне похожий на старомодный жестяной абажур. Однако все попытки уловить хотя бы одно прозвучавшее в квартире слово оказались тщетными, и Ваня уже стал подозревать, что капризный прибор вышел из строя. Но стоило навести микрофон на первое попавшееся постороннее окно, как в наушниках раздался бурный семейный скандал, в ходе которого жена обвиняла мужа сразу и в разврате и в импотенции.
Ваня по мобильнику сообщил о своих проблемах Цимбаларю, и тот, не задумываясь, ответил, что окна «катрана», скорее всего, снабжены специальными стеклопакетами, не пропускавшими наружу ни единого звука (в точности такие же недавно установили на всех этажах особого отдела).
В заключение Цимбаларь осведомился:
— Все каталы собрались?
— Ага, — подтвердил Ваня. — И даже расселись в прежнем порядке. Учти, на столе возле Пляжника лежит какой-то массивный предмет, похожий на пистолет.
— Учту, — зловещим тоном пообещал Цимбаларь. — А ты не забывай снимать все наши действия на видеокамеру.
Без всякого труда одолев кодовый замок, они проникли в подъезд и почти бесшумно (если не считать пыхтения Кондакова) поднялись на лестничную площадку верхнего этажа. Применять в таких операциях лифт категорически возбранялось, поскольку его шум мог выдать опергруппу с головой.
Цимбаларь стал с ходу совать в замочную скважину свои лучшие отмычки, но это было то же самое, что смертному посягать на девственность валькирии или верблюду пытаться пролезть сквозь игольное ушко. Фраза: «Уж очень тут хитроумный замок стоит!» — означала, что основной вариант вторжения в квартиру потерпел фиаско.
— Ну что же, они сами виноваты. — В устах Кондакова эти слова прозвучали как приговор.
В замочную скважину он напихал какого-то вещества, похожего на жвачку, и туда же воткнул тоненький стерженёк, от которого на лестничную площадку нижнего этажа тянулись два провода. Взрывную машинку заменял выключатель от торшера и обыкновенная батарейка.
— Ты обещал, что всё будет сделано аккуратно, — напомнил Цимбаларь.
— Не аккуратно, а ювелирно, — ответил Кондаков, заканчивая последние приготовления к взрыву. — Таким способом я когда-то вскрывал сейфы в резиденции принца Нородома Сианука. А там хранились драгоценные камни стоимостью в миллионы долларов. И ни один из них не пострадал.
— Ну тогда приготовимся. — Цимбаларь натянул на лицо маску. — Людка возьмет на себя старуху, а мы мужиков. Действовать жёстко, но в рамках закона.
— Поучи цыгана коней красть, — замыкая взрывную цепь, буркнул Кондаков.
Ювелирной работы, конечно же, не получилось. Более того, не получилось вообще ничего. Сколько Кондаков ни щёлкал выключателем, сколько ни зачищал контакты, а результат был один — чепуха на постном масле.
— Кина не будет, — с расстановкой произнёс Цимбаларь. — Кинщик от старости забыл, куда заправляется киноплёнка.
— Наверное, батарейка села, — резюмировал оконфузившийся Кондаков. — Или взрывчатка отсырела.
Тут наверху что-то лязгнуло и заминированная дверь распахнулась сама — распахнулась ровно настолько, чтобы выпустить наружу белую пушистую кошечку.
— Вперёд! — Увлекая за собой товарищей, Цимбаларь рванулся к двери, которая должна была вот- вот захлопнуться.
— Ноги вытирайте! — успела пискнуть старушка, оттеснённая Людочкой на кухню.
Выставив вперёд пистолеты, Цимбаларь и Кондаков проскочили узкую, как пенал, прихожую и влетели в ярко освещённую гостиную, где четверо мужчин как ни в чём не бывало продолжали шлёпать картами о зеленый плюш скатерти.
Лицо игрока, сидевшего спиной к окну, и в самом деле было наполовину скрыто массивными солнцезащитными очками, но рядом с ним лежал отнюдь не пистолет, а пухлый бумажник, сделанный из чёрной кожи. Человек с волевой внешностью, оказавшийся к опергруппе ближе всех, оглянулся через плечо, но не со страхом, а скорее с любопытством. Двое других игроков проявили к незваным гостям ещё меньше интереса. Тот, который находился справа от окна и в данный момент держал в руках трефового туза, был удивительно похож на полковника Горемыкина.
Заранее приготовленная фраза: «Руки вверх!» — всё же сорвалась с губ Цимбаларя, но прозвучала как-то неубедительно.
— Вы бы оружие опустили, — посоветовал человек, чьё тождество с Горемыкиным уже не вызывало сомнений. — Так и до беды недалеко.
— Слушаюсь. — Цимбаларь беспрекословно исполнил приказание своего непосредственного начальника.
— Явившись сюда, вы забыли представиться, но по голосу я, кажется, узнаю майора Цимбаларя. — Оставив игру, Горемыкин всё своё внимание сосредоточил на оперативниках, ощущавших себя как тот волк из басни, который вместо овчарни попал на псарню.
— Так точно, — вынужден был признаться Цимбаларь.
— Какие же ветры занесли вас сюда? — поинтересовался Горемыкин. — Только не говорите, что хотели поздравить меня с юбилеем особого отдела или с международным днём стандартизации.
— Разрешите доложить! — на ходу срывая дурацкую маску, вперёд выступил Кондаков. — Сюда мы явились в поисках карточного шулера по кличке Пляжник, якобы владеющего тем самым предметом, который мы в настоящее время разыскиваем. К сожалению, оперативная информация оказалась недостоверной. Приносим наши глубочайшие извинения.
— И кто же из нас подходит на роль Пляжника? — Горемыкин окинул своих друзей критическим взором.
— Вот этот гражданин. — Кондаков указал на человека, сидевшего спиной к окну.
— Разве? — делано удивился Горемыкин. — А я-то прежде знал его как кавалера ордена «За заслуги перед Отечеством» отставного полковника Российской армии Игоря Петровича Гусельникова. Ну-ка, Игоша, сними очки и яви нам свою злодейскую сущность.
Гусельников приподнял очки на лоб, и стало видно, что верхняя часть его лица обезображена шрамами от ожогов, а левый глаз вообще отсутствует.
— Вы удовлетворены? — с оттенком снисходительности осведомился он. — Или у вашего Пляжника должны иметься какие-то особые приметы?
Поколебавшись всего мгновение, Кондаков сказал:
— Разрешите глянуть на заднюю поверхность вашей шеи.
— А что вы там хотите увидеть?
— Родинку в форме сердечка.
— Смотрите. — Гусельников привстал и, повернувшись к Кондакову боком, оттянул ворот сорочки вниз, так что стал виден вытатуированный на его загривке двухглавый российский орёл. — Другие вопросы имеются?
— Никак нет. Ещё раз извините. Такая уж у нас служба.
— Да, переусердствовали, — неодобрительно произнёс Горемыкин. — Весь паркет моей тетушке
