— Какие будут твои условия?
— Условия самые простые. Когда закончится вся эта бодяга со следствием, за пару дней до суда ты устроишь мне свидание с сестрой. С настоящей сестрой, а не с этой гумозницей… Эх, разбередила она мою душу!
— Если душа болит, это хороший признак. Есть ещё, значит, чему болеть… Так и быть, как только обстоятельства позволят, я обещаю свести тебя с сестрой. Надо будет, сам за ней съезжу.
— Папаша мой и в самом деле помер? — спросил Гобашвили.
— Да.
— Чёрт, поздно я про них вспомнил… Ну ничего, будет лишний повод для побега.
— Из «Белого лебедя» не убежишь. А тебе, похоже, туда дорога светит… Теперь давай поговорим.
— Давай.
— Что это был за человек? Имя, фамилия, должность?
— Я почем знаю! У мертвеца не спросишь.
— Живым ты его видел?
— Пару минут, не больше… Сейчас расскажу, как дело было. Утром я с одним кентом стрелку забил.
— Где? — прервал его Цимбаларь.
— Ну как тебе сказать… В улицах ваших я не очень. Мы это место Сучьим полем называем. Там с одной стороны пустырь, а с другой бульвар. И ещё кафешка возле перекрёстка. «Волной», кажется, называется. Чуть подальше оптовый рынок… Я покажу, если надо.
— Не надо, я понял. Во сколько это было?
— Часов в семь. Мы специально в такую рань договорились встретиться, чтобы никто не помешал. Движение на улицах ещё только начинается, уходить проще. И все стукачи как на ладони.
— Прибыл твой кент?
— Нет, запаниковал. Позвонил, что от стрелки отказывается и все наши предъяви принимает.
— Короче, утро началось удачно.
— Точно… Погода хорошая, солнышко светит. Мы как раз перед этим из машины вышли. Дышим. Смотрю, прямо к нам фраер бежит. Одет прилично. Костюм с галстуком. Шляпа. Ещё помню, плаш на левой руке висел. Откуда, думаю, тут такое чудо природы взялось? Поблизости ни гостиниц, ни кабаков, ни приличных домов. Район голытьбы.
— Ты говоришь, он бежал? Значит, за ним кто-то гнался?
— То-то и оно, что никого не было. Улица пустая, как льдина на Северном полюсе. Только старушки вдали шастают, да на бульваре собак выгуливают.
— Он бежал именно к вам?
— К нам. Ещё и кричал на бегу: помогите, дескать! Видно, хлебнул мужик страха.
— Что потом было?
— Подбежал он к нам вплотную и давай просить, чтобы мы увезли его подальше. Деньги обещает. Наверное, чудак-человек, за таксёров нас принял. Пацаны чуть со смеха не покатились. Думают, упился с утра. И вдруг — бац! Голову ему разнесло, как арбуз, который с десятого этажа на асфальт бросили. Нас всех мозгами и кровью обдало.
— Выстрела или какого-нибудь другого подозрительного звука не слышали?
— Нет. Мы потом про тот случай сами долго толковали. Подозрение имелось, что это в нас целились, да промахнулись.
— А такое в принципе возможно?
— У нас всё возможно. Но ведь проще было мину подкинуть или из «шмайссера» пальнуть. Одним словом, не наш почерк.
— Кента своего исключаешь?
— Брали мы его за жабры… Дохлый номер. Ему такое не потянуть.
— Рассказывай дальше.
— Стоим мы, значит, как мандавохи обосранные, думаем, что дальше делать. Если этого жмурика безголового на месте оставить — его потом обязательно с нашей командой свяжут. Машина приметная. Старушки опять же. Собачники глазастые. Зачем нам, спрашивается, лишняя слава? Короче, решили мы его отвезти в какое-нибудь укромное местечко и там выбросить. Для этих случаев у нас специальный пластиковый мешок в багажнике имеется. Засунули мы его туда, кровь песочком засыпали и по газам! Куда ехать? За город нельзя. В такую пору менты на постах особо лютуют. «Мерседес» для них словно сладкая конфетка будет. Решили где-нибудь в тихом дворе сбросить. Нашли такой, заехали. И тут наш водила Вахтанг давай базлать. Дескать, на покойнике котлы швейцарские за двадцать штук, а он сам про такие всю жизнь мечтал. Это же надо — каждому кавказскому козлу швейцарские ходики подавай! Но я в тот день добрый был, вот и подписался под его просьбой.
— Зачем вы затащили труп в подвал?
— Бросишь на виду, через пять минут шухер начнётся. А в подвале и за неделю не сыщут.
— Вещи его куда определили?
— Всё, кроме часов, засунули в мешок. На обратном пути ящик увидели, в котором мусор горел. Туда мешок сунули.
— Где это случилось?
— У Вахтанга надо спросить. Я за дорогой не следил.
— Где сейчас твой Вахтанг?
— В машине был.
— Пётр Фомич! — Цимбаларь обернулся к Кондакову. — Срочно спускайтесь вниз и волоките сюда бандитского водилу. Попроси омоновцев, чтобы помогли.
— Пусть заодно мои сигареты из бардачка захватят, — как ни в чем не бывало попросил Гобашвили.
— А как же лопатник покойника? — продолжал выспрашивать Цимбаларь. — Никогда не поверю, что вы в него не заглядывали.
— Заглядывали, почему же… Было там пятьсот рублей мелкими бумажками и пачка кредитных карточек. На хрена они нам? Чтоб засыпаться? Мы наличные предпочитаем.
— Документы в лопатнике имелись?
— Было что-то… Кажись, паспорт.
— Какой — российский, иностранный?
— Да бог его знает! У нас самих такого добра навалом.
— Хоть какого цвета он был?
— А какого цвета кожаные корочки? Вот сам и прикидывай.
— Ты лицо этого человека разглядел?
— Мельком.
— Фоторобот поможешь сделать?
— Это ни в жизнь. Ты меня, начальник, с кем-то путаешь.
— Ладно, на кого он был похож?
— На самого себя.
— А если подумать? — Цимбаларь сунул под нос Гобашвили газету, на первой странице которой было изображено всё высшее руководство страны, занятое решением какой-то насущной проблемы. — Здесь никого схожего нет?
— Убери, — презрительно молвил Гобашвили. — Ложил я на вашу власть. Газет принципиально не читаю и телик не смотрю.
В это время с улицы вернулся Кондаков и доложил:
— Не хочет Вахтанг сюда подниматься. Низковато ему. Туда навострился, — он указал пальцем вверх.
— А остальные? — поинтересовался Цимбаларь.
— Отбегались. Но и пару омоновцев, сволочи, подстрелили… А часики — вот они. Действительно
