этой истории? Ведь о ней не… не сообщали в прессе!
Леди Кристина звонко рассмеялась.
— Ох уж эта скромность испанского дворянина! Вам не кажется, что вы с этим в Империи несколько перехлестываете? Пусть даже о вас не писали газеты, но кто вы — догадаться нетрудно, ордена не раздаются просто так. А в посольствах любят посплетничать, особенно когда пахнет скандалом.
— Миледи, я уверен, что сплетни преувеличили мою роль в этом скандале! — криво улыбнулся дон Мигель.
Она пожала молочно-белыми плечами.
— Несомненно! Но если бы я попросила вас рассказать, как было на самом деле, вы бы наверняка принизили свою роль в полном убеждении, будто излагаете чистую правду.
Что ей нужно? Выпытать подробности, льстя без меры, как… как Каталина ди Хорке? Он собрался отговориться тем, что как сотрудник Службы Времени обязан хранить молчание, но вовремя спохватился, разобравшись, что дочь посла говорит искренне и вовсе не пытается что-то выведать.
— Ну, хорошо, — сказала она безо всякой обиды. — Если уж вы не собираетесь со мной беседовать, то могли бы, по крайней мере, пригласить на танец.
Он послушно повел ее в круг танцующих. Она оказалась очень хорошей партнершей, никаких мелких якобы стыдливых девичьих шажков под музыку, леди Кристина танцевала раскованно и грациозно. Это было непривычно, но свежо, и после первого тура он вошел во вкус.
Мимо них пронеслись Филиппе и Ингеборг; приятель подмигнул ему поверх белого плеча партнерши. Похоже, в принципе, сплетни о морали скандинавских девушек были недалеки от истины, даже если речь шла о дочерях посла.
Он замер посреди очередного па.
— Господи Боже, что слу… — начала леди Кристина, проследила за его взглядом и прикусила язык. — А, — сказала она вполголоса, — вы хотите смыться?
Он протянул руку, чтобы увести ее из центра зала, но она решительно увлекла его в одну из боковых галерей. И только когда они свернули за угол, он заметил свою оплошность и смущенно глянул на девушку.
— Э-э… мне страшно жаль! — воскликнул он.
— Почему?
— Ну, я так внезапно утащил вас… Это непростительная грубость! Вы, должно быть, сочли меня неотесанным чурбаном.
Снова раздался ее серебристый смех.
— Мой милый дон Мигель, посмотрим все-таки в корень! Разве это была не маркиза ди Хорке, которую вы увидели вступающей в зал?
Он кивнул.
— И… не знаю, сплетня ли это… говорят, что вы выставили ее дурой у всех на глазах. Это правда?
Он снова кивнул.
— И разве вас не потрясло, что она появилась на официальном приеме, на который, как вы ожидали, ей не получить приглашение и через тысячу лет?
— Да, миледи, — признался он. — Наверное, кто-то из друзей или родственников… э-э… сумел окольным путем достать ей приглашение, возможно, чтобы сгладить суровое порицание со стороны официальных кругов.
— Поэтому-то вы и поспешили убраться с ее дороги. Что ж, у меня никаких возражений. Немногое, что я о вас слышала, говорит, что вы довольно интересный человек; а из того, что знаю о Каталине ди Хорке, следует: лучше всего с ней не связываться. Давайте поищем местечко, где можно присесть и поболтать. Вы не против? И перестаньте называть меня «миледи», дома меня так не называет никто, кроме мужиков и торговцев. Зовите меня Кристина, — она открыла ближайшую дверь и заглянула внутрь. — Место хоть куда. И давайте достанем чего-нибудь выпить, чтобы оставаться в форме.
Дон Мигель растерянно оглянулся — по галерее как раз пробегала рабыня, она несла серебряный поднос с напитками. Он подозвал ее, гвинейка послушно вошла в комнату, сделала книксен и предложила вина.
Кристина взяла сразу шесть бокалов и, смущая гвинейку, расставила их на столике в ряд. Глядя вслед Уходящей рабыне, она сказала:
— М-м! Очень красива! Хотелось бы мне выглядеть так. Гвинейки весьма сексуальны, вы не находите? Дон Мигель, мне нравится, что вы так мило шокированы. Ваше лицо пылает, как стеклянные шары со свечами, что развешаны на деревьях.
Она, улыбаясь, плюхнулась на мягкую кушетку, обитую кожей с золотым тиснением, и взяла бокал. Дон Мигель торопливо схватил второй, чтобы ответить на ее «скооль!»
— А теперь докладывайте! — скомандовала она, утирая губы. — Я поняла, что вам здесь все не по душе, еще до появления маркизы ди Хорке. Надеюсь, я тут ни при чем. Но если мое общество вам в тягость, то скажите, я не стану впадать в истерику! Ненавижу заплесневелый обычай навязываться, чтобы только не нарушать приличий…
— Отнюдь! — перебил дон Мигель. — Расстроен я вовсе не потому, что мне предложили за вам ухаживать!
— Тогда вас угнетает перспектива обливаться потом в этой духоте, отдавая дань вежливости. Скажите, что еще предстоит на сегодняшнем приеме?
Стена отчуждения рухнула. Дону Мигелю понравилась обезоруживающая откровенность молодой женщины. Он тихо хохотнул и развеселился.
— Ну что ж, откровенность за откровенность, — начал он. — Ничего нового уже не случится. Часу эдак в девятом Красный Медведь, который слаб к огненной воде, как и все мохауки, объявит, что ему нет равных в игре на барабане. Посол Конфедерации разделает празднество под орех, утверждая, что ему никогда не сравниться с зимним карнавалом на Неве. После этого все начнут накачиваться вином, потому что говорить станет не о чем. К полуночи явится падре Рамон, чтобы справить мессу в капелле Службы, и после этого члены королевской фамилии покинут зал. Тут все сразу перестанут важничать, а юные сотрудники и кандидаты Службы сумеют, быть может, повеселиться. Сейчас многих из них просто нет. У них хватило ума остаться в городе и развлекаться, как душе угодно… За исключением тех бедолаг, которые сегодня дежурят.
— Звучит обескураживающе, — задумчиво сказала Кристина. — Я бы охотно присоединилась к тем, кто будет действительно веселиться… Вы обязаны участвовать в полуночной мессе?
Мигель огорченно кивнул.
— Это касается любого сотрудника Службы, который достаточно трезв или, по крайне мере, выглядит трезвым. Месса — главное событие года.
Он не стал объяснять, почему мессе придается такое значение. Некоторые вещи ни к чему знать посторонним.
Кристина решительно поднялась и заявила:
— Мигель, предлагаю присоединиться к людям, которые веселятся. Мы успеем побывать в Лондресе и вернуться к богослужению? Да? Тогда поищите экипаж.
У дона Мигеля отвалилась челюсть.
— Вы знаете… — сказал он, с трудом возвращая ее на место, — это великолепнейшая идея!
Глава третья
Какое это счастье — бродить в толпе веселых людей под руку с красивой девушкой, дурачиться под прикрытием полумасок, купленных у бродячего торговца, хохотать чаще, чем когда-либо. Дон Мигель был по натуре серьезным человеком, пожалуй, слишком уж серьезным, решил он, глядя на Кристину.
Они добрались до северного берега реки и вышли из экипажа. Купили в будке на колесах горячие
