До сих пор у Маддалены не было случая действовать; ей приходилось лишь пассивно принимать то, что с ней происходило. Вроде бы все обернулось к лучшему, — этот тощий парень, нашедший ее в гнезде паррадайла, очевидно, чувствовал себя ее защитником и другом. Это проявилось в его готовности потягаться с неприятной старухой, которая хотела воспрепятствовать ей войти сюда.
Что ж, первый критический момент миновал, она могла осмотреться. Завидев эллипсообразное тело святилища и начав звать Лангеншмидта, она обманулась, но правильно определила, что мерцавшее металлом образование было корпусом звездолета. Но это был не бот, с которого она спрыгнула, а корабль, который доставил сюда беженцев с Заратустры.
Во время перепалки со старой жрицей она отметила, что корабль при посадке был чуть смят и поврежден. Дверь, через которую они вошли, вероятно, служила для шлюзования спасательных ботов и либо от удара при посадке, либо при осадке в последующие семь с половиной столетий так деформировалась, что больше не закрывалась; поэтому на зиму здесь воздвигался снежный вал. Невозгораемое покрытие пола сохранилось лишь в углах. Стены шлюза заросли слоем инея, но за внутренней дверью было тепло. Правда, когда ее распахнули, в нос ударил запах немытых людей, смешанный с вонью немногочисленных санузлов. Маддалена поежилась.
Саикмар торопливо вел ее дальше. На перекрестке проходов несколько ребятишек лет четырех-пяти играли кубиком из какого-то прочного, похожего на резину, материала; нужно было поймать кубик, когда он отскакивал под самыми неожиданными углами от стен и пола. При виде незнакомки дети забыли про игру и глазели ей вслед, открыв рты.
Здесь, на самой нижней палубе корабля, следы неудачной посадки были видны наиболее отчетливо. Повсюду зияли трещины, разошедшиеся сварочные швы и разъеденные коррозией дыры; самые большие были забиты тряпками и замазаны массой, похожей на смолу. Вероятно, здесь были каюты экипажа — по обеим сторонам прохода виднелись дверные проемы. Раздвижные двери были либо вырваны, либо заклинены. Теперь проемы закрывали плетеные маты и шкуры животных.
За пологами слышались шорохи, и Маддалена представила себе, как через щели за ней наблюдают любопытствующие глаза.
Саикмар остановился перед одним из проемов в конце коридора. Эта каюта была заперта основательнее прочих. Дверной проем был закрыт железной рамой с натянутыми внутри пружинами. Толстенная щеколда поддерживалась скобами, вколоченными по обеим сторонам проема. И завершал это сооружение примитивный навесной замок не менее двух-трех фунтов веса. Саикмар извлек из-под плаща отмычку, открыл замок и отодвинул барьер в сторону.
— Входи, — сказал он.
Они очутились в затхлой тесной каюте с двухъярусными металлическими койками. Верхняя рама одной из них была отпилена — она служила дверью. На остальных трех койках были свалены одеяла, одежда, тяжелые рукописные книги. Были тут и какие-то металлические предметы, вероятно, оружие…
Сердце Маддалены болезненно сжалось. Что же теперь делать? Ни передатчика, ни медикаментов… И до места назначения она доберется неизвестно когда… И здесь вряд ли удастся перезимовать спокойно… Нельзя же полагаться только на милость судьбы. Пока она благосклонна к ней… В самом деле, если взглянуть на случившееся с другой стороны, то можно сказать, что Маддалене Сантос крупно повезло. Еще практически ничего не сделав, она уже получила массу информации. Корабль, обстрелявший патрульный крейсер, был доказательством, что диктаторы из другой системы обнаружили эту планету и эксплуатировали либо ее полезные ископаемые, либо ее население, — либо то и другое вместе. Поневоле напрашивалось предположение, что и в смерти Герона, и в убийстве королевского паррадайла были повинны эти неведомые интервенты, располагавшие энергетическим оружием, которое «метало молнии».
Эти люди тщательно планировали свои действия. Все указывало на то, что они не хотели огласки: держали в тайне свое инопланетное происхождение, выучили местные языки и одевались как туземцы… Они так тонко начинали, горько подумала Маддалена, и то, что один из них убил Герона, было либо несчастным случаем, либо актом отчаяния, потому что Герон узнал что-то такое… Ведь чужаки наверняка понимали, что смерть галактического агента вызовет расследование.
Однако пока до базы Корпуса дошли смутные слухи об интервентах, пока обучили какого-никакого агента, прошло уже достаточно много времени. А расстреляв патрульное судно, чужаки гарантировали себе отсрочку еще на один-два года, разве что она или Лангеншмидт доберутся до какого-нибудь передатчика. Ведь патрульные крейсеры исчезали то и дело, и под рукой, как правило, не оказывалось никого, чтобы немедленно начать расследование. (И именно по этой причине жалование в Корпусе было столь высоким.)
Пока к Четырнадцатой пришлют новый звездолет, интервенты могут так основательно устроиться, что свернут Корпусу его длинный нос.
Перспективы были мрачные, но она не падала духом, — скорее, это подстегивало ее. В корпусе ее не любили за открытую критику и за неприязнь к иерархии; но если она справится с заданием, все обернется иначе. Судьба бросила ей вызов — и не будь она Маддалена Сантос, если не ответит на этот вызов и не извлечет из него то, что ей надо!
Кроме кроватей, в маленькой каюте не было никакой мебели. В углу стоял стульчак, но слив не работал, вероятно, с момента неудачной посадки корабля. Саикмар очистил для Маддалены одну из кроватей, постелил одеяло.
Сев на кровать, Маддалена сняла шлем и помотала головой, отбрасывая с лица сбившиеся волосы.
Саикмар не знал, как вести себя. Пока Найлоу не сказала, что появление девушки — знамение, сам он и верил, и не верил в это. Вот паррадайл несомненно был посланцем богов, — но девушка?..
Так или иначе, в подобных вопросах мнение жрицы было решающим. И чем больше он размышлял, тем больше ему казалось, что он соприкоснулся с чем-то сверхъестественным. Тайна ее появления здесь; то, как паррадайл перенес их обоих от входа в пещеру вниз — все сходилось к одному и наполняло его дух видениями о божественном вмешательстве… И странная одежда этой девушки, особенно ее твердый шлем с прозрачной лицевой пластиной…
Сейчас она его сняла, и открылось ее лицо — вполне человеческое и очень миловидное.
Саикмар набрал полную грудь воздуха и решил рискнуть — была не была.
— Ты — человеческого рода? — спросил он ее. — Или происходишь от богов?
Она ответила не сразу.
— Я человек. Но со мной произошли очень странные вещи.
Это было достаточно ясно.
— Ты говоришь, что ты из Дайомара, — продолжал он. — Как тебя зовут?
— Мелисма, дочь Юлла и Мации, но они мертвы. — Она сделала знак, какой обычно делают южане, если упоминают смерть.
— Как же ты тогда добралась с юга?
Снова это молчание… Он спрашивал себя: готовится она солгать или просто не верит в те чудеса, которые с ней случились?
— Я не помню отчетливо… — тихо проговорила она. — Возможно, меня принес паррадайл. Так мне кажется.
Человеком она была или нет, но ее появление можно было объяснить только чудом. Одна она никогда бы не могла забрести так далеко на север. Этим летом в святилище не пришло ни одного каравана. Должно быть, ее все-таки принес паррадайл.
Он прикрыл глаза — настолько силен был аффект. Боги не забыли его! Это несомненно было знамение, имевшее отношение непосредственно к нему, и если Найлоу попытается истолковать это иначе, он оторвет ей ее бестолковую старую голову, жрица она там или нет.
— Это место, — сказала задумчиво девушка. — Оно — святыня севера?
— Да.
— И ты сказал, кажется, что просил здесь об убежище. Почему? Что прогнало тебя с твоей родины?
— Я из знатной семьи Каррига, — с горечью сказал Саикмар. — Там, как ты, возможно, знаешь,
