лошадьми. Этот человек напоминал мне медведя: темноволосый, с густой шевелюрой, опасный, даже когда сидел так спокойно. Инстинкт подсказывал мне, что он очень вспыльчив, а я только что сама видела, каков он во гневе. Это был как раз тот помощник, в котором я нуждалась.
– Не стану отрицать, – продолжила я миролюбиво, – ты спас меня от того негодяя. Конечно, – добавила я быстро, – я и сама могла бы постоять за себя, но все равно я должна тебя поблагодарить. Когда-нибудь я отплачу тебе добром за добро. Цыгане не забывают тех, кто их выручает, даже если это горгио.
Снова молчание. Незнакомец вытянул левую ногу и слегка поморщился.
– Тебе помочь снять сапоги? У тебя нет слуги?
Я наклонилась и принялась стаскивать сапог с его правой ноги. Незнакомец не стал возражать, но, когда я взялась за левый сапог, он слегка нахмурился.
– Не волнуйся, я осторожно. – Я сняла второй сапог и встала. Заметив, что его стакан почти пуст, я принесла графин и долила водки. Прежде чем поставить графин на место, я и сама отхлебнула большой глоток. После всего, что мне пришлось пережить, мне нужно было чем-то подбодрить себя. Мужчина, не мигая, смотрел в огонь и не обращал на меня ни малейшего внимания.
– Ты уезжаешь утром? – спросила я. – Перед рассветом?
Он достал из внутреннего кармана сигару, наклонился и, подхватив каминными щипцами раскаленный докрасна уголек, прикурил от него. Выпустив изо рта клуб дыма, он начал внимательно разглядывать кончик своей сигары.
Я помахала рукой, разгоняя дым.
– Не играй со мной в эти игры, – обиженно сказала я, – я не ребенок, которого можно дразнить. Я знаю, что ты уезжаешь и знаю, куда. В Париж!
Он слегка пошевелился в кресле и вздохнул.
– Послушай, горгио. – Я опустилась около кресла на колени и схватила его за руку. Он мгновенно напрягся и недовольно посмотрел на меня. Я сразу отпустила его руку, но не замолчала: – Ты должен взять меня с собой!
Мужчина вперил в меня взгляд своих холодных голубых глаз и твердо сказал:
– Нет!
– Да! – возразила я. – Ты должен взять меня с собой, ты обязан, обязан! Ты же видел, каким злобным может быть этот человек и как бесчеловечно он со мной обращается. Он ненавидит меня и хочет убить! Только посмотри! – Я расстегнула ворот рубашки, обнажая плечо, на котором были видны ярко-красные полосы. – Следы ремня. Его глупый сын попытался поцеловать меня сегодня утром на лестнице – он ничем не отличается от своего отвратительного, уродливого отца, но я ударила его кулаком по лицу и разбила ему нос в кровь! Гнусная свинья, трус. Он тут же побежал жаловаться своей матери: она ведь тоже ненавидит меня. Все ненавидят цыган. Потом пришел мой дядя и избил меня. О, как он ненавидит меня! Совсем ни за что, просто потому, что я цыганка. Но я ведь дочь его собственной сестры, и он не имеет права так ко мне относиться! Я удостоилась удивленного взгляда.
– Ты мне не веришь? Думаешь, я здесь служанка? Ха! – Я задрала подбородок. – Да, этот монстр – мой дядя! Но в один прекрасный день я перережу ему глотку! – Я изобразила смертельный удар воображаемым ножом, целясь в грудь незнакомцу, но он даже не пошевелился. – Повезло мне с родственником, правда?
– Да, вот так история, – заметил он сухо, стряхивая пепел на пол.
– Не думай, что я хочу сбежать, потому что боюсь его. Я ничего не боюсь! Но я здесь чужая, я цыганка и должна быть свободной. Возьмите Меня с собой, мсье. Только до Брянска – вот все, о чем я прошу. Там наш табор, я это знаю. Возьмите меня!
Я опять вцепилась в его руку. И он снова недовольно поморщился. На этот раз я не отступала. Понизив голос, я постаралась говорить как можно убедительнее.
– Я не могу больше здесь оставаться. Я цыганка, – гордо объявила я, – как мой отец, мой дед и мой прадед. Старик, мой дедушка по матери, был добр ко мне, но когда он умер и эта свинья, мой дядя, привез меня в Москву… Неужели вы не понимаете, каково мне пришлось? – Я умоляюще взглянула на своего собеседника и даже выдавила несколько слезинок. – Здесь, как в тюрьме. Не видно ни звездного неба, ни леса, ни птиц. Только этот дьявол, и его жена, и их ужасные дети, и священники, и церковь, и двери, о, так много дверей! Будь, как мы, говорят горгио. Но я не хочу походить на них! Я не хочу читать, и писать, и шить целыми днями напролет, и сидеть неподвижно, как кролик под дулом ружья. Фу! Они считают меня язычницей, но что они сами понимают? Это они дикари! Невежественные, слабые и трусливые. Я ненавижу их. Если я умру, – продолжила я грустно, – то не от побоев, а от того, что слишком долго сидела взаперти. Но ведь вы возьмете меня с собой, я уверена. Вы хороший человек, смелый и добрый. Возьмите меня. – Я уронила руку, словно ослабев от наплыва чувств.
– Я не стану обременять себя такой ношей, – последовал холодный ответ, – но если ты когда-нибудь окажешься в Лондоне, то мой совет – отправляйся искать работу в «Друри-Лейн».[1]
Я не понимала, о чем идет речь, но уловила насмешку в голосе незнакомца.
– Ты издеваешься надо мной! – вскрикнула я разъяренно. – Тебе смешно, что маленький ребенок в опасности. Как тебе не стыдно! Я знаю, ты думаешь, что это цыганское притворство, но мне от тебя ничего не надо. Наоборот, я заплачу тебе! Не веришь? Я умею попрошайничать. Я отлично прошу милостыню, клянусь! И еще я предсказываю судьбу. Вот, подожди, я покажу тебе. Дай свою ладонь… – Я поднесла его руку к свету. Он попытался высвободиться, но я вцепилась мертвой хваткой. – О! – вскричала я, словно увидев что-то важное. – Ты приехал издалека, из-за моря.
Мужчина презрительно фыркнул.
– Я вижу долгие странствия, – продолжала я серьезно, не обращая внимания на его скептическую улыбку. – Твоя жизнь будет полна путешествий. А! Подожди! – Я наклонилась поближе. – Мужчина. Друг. Осторожней, мсье. Тебя предаст очень близкий друг.
– У меня нет близких друзей.
– Не отодвигайся! Сейчас я вижу лучше. Подожди! – Я замолчала, продолжая смотреть на его ладонь. И в этот момент произошла очень странная вещь. Я больше не видела перед собой его руки, перед глазами мелькали какие-то тени, которые двигались, то соединяясь в картины, то снова исчезая. Я встряхнула головой, пытаясь немного прийти в себя, так как решила, что эти галлюцинации у меня от водки, которую я выпила. Конечно, это водка вызывает головокружение! – Ты уедешь очень далеко в поисках любви, но обнаружишь, что любовь была рядом, – проговорила я будто против воли. В тумане перед моими глазами появилось лицо. Я увидела темные волосы и темные глаза. – Женщина, – неуверенно прошептала я. – Я вижу женщину, которую ты любил. Она не забыла тебя! Есть еще один человек! Мужчина со светлыми волосами. Она любит его, а там, где любовь, нет места предательству. – Я услышала, как мужчина слегка задержал дыхание. Неужели, все что я видела, было на самом деле? – Но эта женщина очень слаба. Похоже… – Я увидела маленькую, одетую в белое фигурку на кровати. – Мне кажется, она умирает. Ты должен немедленно отправиться к ней. Она простит тебя. Я вижу… еще одно лицо! И я вижу волны, как в океане. Только они красные. О нет! Это кровь! Так близко! Это…
Я закричала и закрыла руками лицо. Страх. Впервые в жизни я поняла, что это такое – испугаться по-настоящему. Потому что открылась дверь, и я увидела…
Мсье Гаррет резко встал.
– Ты была права, цыганка. Ты действительно хорошо гадаешь по руке. Но я не верю в эти глупости…
Он сунул руку в карман и швырнул мне монету. Моя рука по привычке взлетела вверх, пальцы схватили золотой. Я опустила глаза. Это была монета в десять рублей – огромная сумма, больше, чем я заработала за всю свою жизнь. Но сегодня ночью я действительно заслужила столь щедрое вознаграждение. Я действительно видела… нечто.
