удалось вставить ключ в дверь и даже повернуть его... В этот миг в голову мне полетел цветочный горшок. Я спасся чудом.
— Вон! Убью подлеца! — разносилось, очевидно, по всему побережью.
Глория разгромила свой домик в пять минут. Я прикрывался стулом, пятясь к спасительной двери.
— Ваше гостеприимство, Глория...
Закончить фразу я не успел, потому что увидел, как хозяйка домика поднимает над головой утюг.
Мне удалось выскочить из этой центрифуги, где летали массажные щетки, светильники и туфли...
Я шел к своему домику все еще под впечатлением столь бурно прошедшего свидания.
В домике горел свет. Кто бы мог меня поджидать?
— Где вы ходите? — спросила Эйприл Мауэр, едва я переступил порог.
Она восседала в моем кресле. В ее глазах я видел отражение той, другой, золотоволосой красавицы, замахивающейся на меня чем-то тяжелым.
— Знаете, Эйприл, — я унял дыхание, — я ведь сам вас искал. Где вы были?
— Я была у себя. Странно, что вы не догадались, — удивилась Эйприл. — Этот Свейн так разочаровал меня, что я решила лишить его своего общества.
Только теперь я как следует разглядел девушку, сидящую напротив.
Это была совсем не та белобрысая девчонка в синих шортиках, с челкой до -бровей, которая приходила утром. Передо мной восседала богиня. Волосы были пышно взбиты и уложены волнами. Платье- туника от хорошего портного без всех этих рюш, воланов и клиньев своим строгим покроем выгодно подчеркивало красоту загорелого тела. Бижутерия из бронзы, сандалии на греческий манер, затейливые серьги-подвески — все это вместе составляло гармонию красок, линий и форм.
А как блестели ее глаза!
Сегодня секретарша затмила свою патронессу. Как хорошо, что Глория этого не знала! Второй бури за день я бы не перенес.
— Ну и чем закончилось знакомство со Свейном? — спросила Эйприл.
— Туша и Лапчатый замордовали бедного гиганта и устранили его ... надолго.
Она сделала движение бровью, из чего я понял, что судьба Свейна ее мало занимает.
В наступившей тишине мы услышали блюз: Москат Муллинс заступил на вахту. Он играл вдохновенно и трепетно...
— Вы помните, мистер Бойд, что мы намеревались сделать утром? — заговорщически понизила голос Эйприл.
— Понимаю, куда вы клоните.
— Так пойдемте к Муллинсу теперь!
Честно говоря, мне хотелось совсем другого: положить ей голову на колени и поиграть серьгой- подвеской в ее розовом ушке...
— Хорошо.
Я вздохнул, причесался, и мы вышли на улицу.
Муллинс играл. Но он услышал наш стук в дверь, отложил инструмент и впустил меня с Эйприл.
— Хелло! — сказал я как можно более приветливо. — Мы с Эйприл решили навестить вас.
— Прошу! — Муллинс пригласил внутрь домика.
Жилище Муллинса было стандартным, вдоль стены протянулась батарея пустых бутылок. Здесь также было много и нераскупоренных сосудов.
— Выпьем? — спросил Муллинс без предисловия.
— Я — нет, — Эйприл, конечно, не пила.
— Вы обрекаете меня пить в одиночестве!
Муллинс сказал это прокурорским тоном, как будто Эйприл совершила тяжкий проступок.
— Может, мы вначале поговорим, а завершим беседу одним из этих напитков? — я попробовал сгладить ситуацию.
Но музыкант уже наполнял фужеры чем-то прозрачным.
— Мы хотели бы... — начал я.
— ... чтобы вы помогли нам! — закончила Эйприл.
— Так вы пришли за помощью? — Муллинс удивился. — Откуда у меня могут быть деньги? У меня только звуки.
— Нет, вы нас не поняли, — Эйприл заставила Муллинса сесть.
— Речь идет совсем о другой помощи, — начал я. — Сложилась такая... такое положение вещей, что... и я, и Эйприл, и Глория можем очень крупно погореть...
— Какая-то белиберда! — Муллинс залпом выпил.
— У Глории ван Равен сорвется контракт со студией, если она во вторник не приступит к съемкам очередного фильма, — Эйприл говорила спокойно и так же спокойно смотрела на Муллинса. — Расторгнутый контракт — это убытки и для Глории, и для меня, и даже для мистера Бойда. Мы все окажемся на мели.
— Да... Ужасно... Прискорбно...
Муллинс взял свою трубу и приложился к ней так, как только что к виски.
Эйприл пыталась заглянуть ему в глаза.
— Нас не выпускают, пока не найдут убийцу. Помогите нам.
Муллинс опустил трубу.
— Я тут при чем?
— Вы были на яхте в момент преступления, — сказал я.
— Вы могли кое-что заметить, — Эйприл смотрела на него с надеждой.
— Полиция уже задавала мне такие вопросы. Но, видите ли... Я сидел спиной к двери и играл... Я даже не слышал выстрела. Я не видел, как Элен упала... Я видел Бога и общался с архангелами... Мы пели друг другу псалмы...
— Муллинс, но, может быть, краешек вашего сознания зацепил нечто такое...
— А когда это было? В какое время суток? — Муллинс смотрел то на меня, то на Эйприл.
— Вечером.
— Вечером... Нет, не помню.
Он начал терзать свой инструмент, пока, наконец, не нащупал мелодию, которую принялся выводить на свет божий с большими погрешностями, впрочем, их можно было назвать вариациями...
— Идея! — воскликнул я, стараясь перекрыть своим голосом голос трубы. — Сейчас вы все вспомните.
Муллинс перестал играть. Эйприл уставилась на меня, как на Санта Клауса.
— Надо выпить! — сказал я.
— Выпьем! — охотно откликнулся Муллинс и потянулся к бутылке.
— Что с вами, мистер Бойд? Что вы говорите? — прошипела Эйприл.
Муллинс помягчел лицом, шлепнул губами:
— Я готов, — и поднял стакан.
— Мы выпьем, потом еще... Короче, мы сделаем все так, как в тот злополучный вечер, — объяснил я. — Мы восстановим его в деталях.
— Надо ввести вас, Муллинс, как единственного свидетеля преступления в то состояние, в котором вы пребывали тогда. Вот в чем и заключается моя идея!
— Вы больны, мистер Бойд, — разлепила губы Эйприл.
— Вот лекарство, — Муллинс протянул мне полный стакан.
Я понюхал виски и тяжело вздохнул: как ни привыкай к тупоумию, все равно оно раздражает.
— Послушайте, вы!.. Мы сидим здесь уже черт знает сколько времени... И будем сидеть в Бахиа-
