авторитетом.
— Я тоже делаю свое дело и пользуюсь авторитетом, но я не матерюсь и не кричу на людей.
Управление аптекой, где работала только одна подчиненная, вряд ли можно было приравнять к руководству отделением ФБР, но Мэри-Ли решила держать свое мнение при себе. Ей не хотелось спорить с Уильямом, хотя он весь день только и делал, что подначивал ее.
Когда они поравнялись с домом Хеймеров, Уильям заметил:
— Ну, Датч еще ладно, это я могу понять, но что у них за дела с ФБР?
— Может быть, им захотелось побеседовать с Уэсом о том, что он спрятал в карман, когда я застала вас вдвоем в провизорской. — Мэри-Ли небрежно обронила это замечание, чтобы посмотреть, как отреагирует брат.
Он дал стандартный ответ:
— Кое-что для Доры. От головных болей.
— Ты лжешь.
— В отличие от тебя, сестрица. Ты у нас никогда не лжешь. Ни словом, ни делом. — Уильям хитро прищурился на нее. — Разве не так? — Ее наигранное безразличие не обмануло его. Он усмехнулся. — Поскреби самую безупречную репутацию, Мэри-Ли, и найдешь двуличие. Это и тебя касается.
Мэри-Ли отвернулась от него к окну.
— Жаль, что ты не прав, Уильям. Хотелось бы мне иметь какую-нибудь темную тайну.
— Возможно, Хеймеры скрывают какую-нибудь темную тайну, а ФБР ее раскопало. Лично я ставлю на Скотта.
— Почему на Скотта?
— Наверняка эти федеральные гении уже докопались до его связи с Миллисент.
— Она когда-то была его возлюбленной. Ну и что?
— «Возлюбленной», — презрительно усмехнулся Уильям. — Какое устаревшее слово. Теперь это называется по-другому. Она принимала противозачаточные пилюли.
— Многие девочки их принимают.
— Мне ли не знать! Мой бизнес на этом процветает. А ты знала, что Миллисент перестала их принимать?
— Когда?
— В начале прошлой весны. Сказала, что они способствуют удержанию жидкости в теле и увеличению веса. Может, у них со Скоттом случилась небольшая неприятность, когда они расстались?
— Ты хочешь сказать — она забеременела?
— Именно это я и хочу сказать.
— Я уверена, что ты ошибаешься, Уильям.
— Мне с моего места многое заметно, и я ничего не забываю. Однажды я видел, как Скотт и Миллисент заняли кабинку в кафетерии. Они лапались как ненормальные. Ее рука была у него между ног. Дальнейшие объяснения нужны?
— Нет.
— Я как раз собирался сказать им, что, если они не в состоянии себя контролировать, им придется уйти, но тут они, видимо, сами сообразили. Их из аптеки как волной смыло. Он даже забыл заплатить по счету.
— К чему ты клонишь?
— В следующий раз, когда они оказались в аптеке одновременно, всего неделю спустя, он и взглянуть на нее не захотел. За эту неделю что-то там у них произошло. Нечто непоправимое. Могу предположить, что у нее была задержка.
Мэри-Ли покачала головой:
— Я думаю, ты заблуждаешься. Если бы Миллисент забеременела, Скотт не стал бы так себя вести. Во всяком случае, родители бы ему не позволили.
Уильям расхохотался.
— Уэс не дал бы никогда и никому помешать его планам на будущее Скотта. Никогда и никому. Даже своему собственному обсевку. А ведь мы знаем, как Уэс гордится своим семенем.
Последнее замечание неприятно кольнуло Мэри-Ли. Впрочем, она не сомневалась, что Уильям именно этого и добивался.
— Я уверена, что ни Скотт, ни Дора, ни даже Уэс не отмахнулись бы…
— Я не имел в виду, что они отмахнутся от нежелательной беременности. Просто Уэс сделал бы все от него зависящее, чтобы этой проблемы не было.
Мэри-Ли была вынуждена согласиться. Уильям прав. Уэс способен на все.
— Что, черт побери, там творилось? — тихо спросил Бегли, пока они с Филином осторожно пробирались к машине по обледеневшей дорожке перед домом Хеймеров.
— Не могу сказать, сэр.
Как только они оказались в машине и Филин завел двигатель, Бегли вновь заговорил:
— Но ты же что-то почувствовал, верно? Мне же не померещились эти подводные течения?
— Отнюдь нет. Мне казалось, что мы смотрим спектакль, где все актеры тщательно разучили свои роли.
— Удачное сравнение.
Бегли снял перчатки и энергично потер руки, наблюдая, как Датч и Уэс прощаются на крыльце. Затем шеф полиции прошел к своему «Бронко» и забрался внутрь.
Оглянувшись на дом, Бегли начал рассуждать вслух:
— Мать, похоже, буквально разваливалась на куски. Уэс Хеймер говорил слишком громко. Слишком явно лез сотрудничать и вообще был чересчур боек. Я не поверил ни одному его гребаному слову. Бертон играл и нашим и вашим, всеми силами старался защитить от нас своего закадычного друга, и плевать он хотел на Миллисент Ганн, потому что думал только о своей бывшей жене. А сам мальчишка…
— Врал.
— Почем зря.
Филин выждал, пока «Бронко» не отъедет, а затем вывел седан на дорогу и последовал за машиной шефа полиции на безопасном расстоянии. Бегли направил на себя шторку обогревателя, хотя из него все еще шел холодный воздух.
— Но почему он врал, Филин? Что он скрывает? Все, кроме нас, ходили вокруг да около, только хотел бы я знать, вокруг чего?
— Я не знаю, сэр, но мне кажется, Бертон тоже не посвящен в эту тайну.
— Вид у него был растерянный, верно?
После недолгого размышления Филин заметил:
— Хотя считается, что они с Уэсом Хеймером лучшие друзья, я ощущаю трения между ними. Подспудное соперничество.
Бегли повернулся на сиденье и выстрелил в своего товарища из воображаемого пистолета.
— Прямо в цель, Филин. Я тоже это уловил. Они говорят все слова, какие положено, разыгрывают закадычных дружков, но это все на поверхности. А в глубине что-то есть.
— Озлобленность, — предположил Филин. — Хеймер — председатель городского совета. Как ни крути, он начальник Бертона. Бертон очень не любит, когда им командуют.
— Пожалуй, так оно и есть, Филин. Очень может быть, то так оно и есть. — Бегли протер рукавом ветровое стекло.
— Все никак не прояснится, а?
— Нет, сэр. — Агенты одновременно услыхали тихий сигнал. Филин проверил пейджер, прикрепленный к брючному ремню. — Это Перкинс.
После этого в машине некоторое время был слышен только скрип «дворников», шипение воздуха в обогревателе да хруст шин на снегу.
Наконец Бегли прервал молчание.
— Парень особенно задергался, когда ты спросил его о причине разрыва с Миллисент. Отец и мать
