– Чем могу быть полезен? – произнес он, уже поставив ногу на нижнюю ступеньку крыльца.
– У меня тут есть кое-что для вас.
Человек засунул соломинку обратно в рот и движением головы показал: то, о чем он говорит, находится внутри фургона.
Огастин не сдвинулся с места.
Чернокожий хмуро посмотрел на него.
– Кое-что, что вам пригодится, хозяин. Подождите сзади.
Огастину не понравился раздраженный тон этого человека, но он почувствовал, что лучше последовать его совету. Возможно, это какая-то посылка, а толстяку лень самому внести ее в дом. Он направился к фургону, и негр кивком еще раз показал, куда нужно идти.
Пока Огастин пробирался между припаркованными у обочины машинами, ему вдруг пришла в голову мысль – уж не послание ли от сицилийцев привез этот человек. У него пересохло в горле. Он мысленно постарался убедить себя, что они не станут причинять ему зло: от него зависела свобода Саламандры.
Дверца фургона была приоткрыта примерно на фут. Когда он приблизился, она неожиданно открылась со страшным грохотом, заставившим Огастина вздрогнуть.
– Привет, Огастин, давненько не виделись.
Огастин перевел дыхание. Немо, омерзительный карлик, одной рукой придерживал дверь, самодовольно улыбаясь при этом.
– Прошу в мой офис.
Огастин замешкался, стараясь заглянуть внутрь через его плечо.
Улыбка исчезла с лица Немо.
– Быстро! Залезай!
Огастин залез в фургон, и Немо отпустил дверь, которая с грохотом захлопнулась.
– Ну, и как же ты поживаешь, Оги? – проговорил Немо, усаживаясь на синий пластмассовый ящик из-под молока. Он был одет в черный кожаный пиджак и голубую тенниску, расписанную какими-то буквами.
– Ты не должен был сюда приходить. Чего ты хочешь?
Немо зубами извлек сигарету из пачки «Мальборо».
– А как ты думаешь, чего я хочу?
Прикуривая от зажигалки, Немо посмеивался характерным для него свистящим смешком. Это неожиданно напомнило Огастину об их поездке на ферму в Сицилии. Огастин попытался взять себя в руки и незаметно осмотрел внутреннее помещение фургона. От висевшего на стене фонаря исходил мягкий теплый свет, не соответствующий ситуации. В окошко между кабиной и кузовом было видно, как негр досасывает остатки своего питья. На полу валялись бумажные мешки и пластмассовые коробки – такое впечатление, будто бы кто-то здесь жил. Он обернулся и увидел небрежно свернутый ковер, лежащий вдоль стены. Очень большой ковер. Кровь ударила Огастину в голову и застучала в висках. О Господи...
– У нас возникли некоторые проблемы, – сказал Немо.
– Да, я в курсе. – Огастин кашлянул в кулак.
Немо покачал головой и процедил сквозь зубы:
– Тогда почему ты ничего не делаешь? Похоже, до тебя не доходит, что происходит на самом деле. Потому ты и ходишь вокруг да около.
Огастин нахмурился.
– Что ты имеешь в виду?
Немо кивнул в сторону ковра.
– Я сижу на куче товара. И не могу его сдать, потому что все на крючке. Они не притронутся к нему, пока идет процесс. Я даже не могу поговорить со своим парикмахером. Ты знаешь, о ком я.
Конечно же он имеет в виду Саламандру, Севильского Цирюльника. Огастин кивнул.
– Ничего не делается. Все стоит на месте. Я черт знает сколько уже сижу на этом ковре. Они могут подумать, что я их надуваю. А есть еще и тот парень с фермы – ты знаешь, о ком я говорю. Если он не получит свои бабки, то здорово разозлится. А мы этого не хотим.
Парень с фермы – это Зучетти. Огастин покачал головой. Разумеется, он не хочет, чтобы Зучетти разозлился. У того ключи от всех сундуков с деньгами, он всем платит.
– Так вот, Оги, у меня есть такие варианты. – Немо затянулся сигаретой и выпустил дым уголком рта. – Прежде всего, ты должен сделать то, что обещал. Придави этот процесс, чтобы все перестали суетиться и занялись делом.
– На это уйдет время. Это трудный случай. Я не могу...
– У нас больше нет времени, – прервал его Немо. – Вин – продажная крыса. Он очень уж расчирикался, собирается всех заложить. Это не должно случиться. Понимаешь, о чем я говорю?
– А что я могу сделать? Я не могу заставить Джордано замолчать.
Немо пожал плечами.
– Возможно, тебе придется над этим поработать. Придется по-настоящему попотеть. Ясно, что я имею в виду?
– Уж не предлагаешь ли ты, чтобы я его?.. – Огастин не мог даже произнести это слово.
– Ты обещал тому парню с фермы, что можешь загасить процесс, если до этого дойдет. Я не собираюсь учить тебя, как делать твое дело. Делай его как знаешь – любыми средствами.
– Но это уже не мое дело. Предполагалось, что меня не коснется эта сторона предприятия. – Он показал на ковер. – И я не собираюсь Джордано... Ты понимаешь, о чем я говорю.
Немо подался вперед, упираясь локтями в колени, зажав в зубах сигарету.
– Ты же обещал, а для нас обещание – штука серьезная. И не вешай мне лапшу на уши, что это вроде не твое дело. Это – твой бизнес. Так и займись им. Делай что угодно, но только быстро.
– Но ты говорил, что есть и другие варианты. Может, найдется что-нибудь другое? – Пот струился по спине Огастина.
Немо кивнул и еще раз затянулся.
– Верно. Есть еще сицилийский вариант.
– Что это?
– Это когда мы похищаем твоих детей и возвращаем их тебе по частям, пока ты не сделаешь то, что от тебя требуется.
Огастин тряхнул головой, отказываясь верить, что все это происходит с ним.
– Теперь давай проверим. Томми Четвертый сейчас в Провиденсе в «Брауне», а Мисси под Филадельфией, в этом, как его, в «Брайн-Мауре»?
– 'Брин-Море'.
– Ну что? – Немо посмотрел на него снизу вверх и усмехнулся. – Ты неважно выглядишь, Огастин. Почему бы тебе не присесть? Давай садись на ковер, я не возражаю. Попробуй, каково сидеть на восьмидесяти миллионах баксов.
Огастин отклонил предложение. Ему не хотелось даже смотреть на ковер.
– Наверняка есть еще какой-нибудь выход. Уверен, мы найдем приемлемое решение.
Немо рассмеялся.
– К черту приемлемое решение. Мы здесь не переговоры ведем. Я тебе напоминаю – ты должен сделать, что обещал, и кончим с этим.
– Пожалуйста, если у тебя есть другая, разумная альтернатива, скажи мне.
– Хорошо, мы можем оставить твоих детей сиротами и разделаться с тобой. Как, подходит?
Огастин почувствовал резкую боль под левым глазом. Господи, нет, только не сейчас. Не хватало еще головной боли.
– Ты шутишь?
– Что значит – шутишь? Мы прикончим тебя, и процесс уж точно будет прекращен. Главный прокурор схлопочет несколько пуль, об этом узнают присяжные, и этот старый ублюдок – судья – вынужден будет все прикрыть. Запугивание обвинения, доведение до сумасшествия присяжных или как вы, юристы, все это называете? Что, разве не так?
