опять повернулась к нему лицом, наклонила голову набок, обняла за шею и медленно прижалась губами к его губам.
Он ощутил вкус ее губ, провел ладонью по ребрам, почувствовал ее язычок у себя во рту. Когда он нащупал щербинку между зубами, член его начал пульсировать.
Она потянула его за галстук и начала расстегивать рубашку. Он залез ей под свитер и отцепил крючок бюстгальтера, взял в ладонь одну ее грудь и обвел сосок большим пальцем.
– О, Майк, извини, но я больше не могу ждать, – шепнула она ему в самое ухо.
– Представляю себе.
Она сняла через голову сиреневый свитер, и взметнувшиеся волосы засверкали на солнце. Тоцци занялся поясом на ее джинсах. Она расстегнула его ремень и, пытаясь расстегнуть одной рукой пуговицы на брюках, другой ласкала его через ткань.
Он уперся плечом в диванные подушки, приподнимаясь, чтобы она могла снять с него брюки. Ему все не верилось, что они и в самом деле приступили к этому. На какое-то мгновение он засомневался, хочется ли ему, чтобы это случилось. Может быть, не теперь. Не теперь, когда у него голова занята другим. Она положила голову ему на грудь, и тут у него все затвердело окончательно. Правда, это она начала... Нет, им все-таки не следует ждать. Он сам расстегнул себе брюки.
Потом сбросил их совсем, положил руку ей на ягодицы, провел пальцами по шву трусиков, нажимая там, где ее мягкая ляжка встречалась с промежностью. Она облизала кончики пальцев и взялась большим и указательным пальцами за конец его члена. Он слегка поглаживал ее средним пальцем, вперед-назад, вперед-назад, медленно и упорно. Она развернулась, чтобы было удобнее, и он почувствовал влагу. Она застонала. Он закрыл глаза и позволил голове кружиться.
– О Майк...
– Рокс...
Тут зазвенел звонок. Как гулко заливался он в пустых комнатах.
Тоцци вскочил. Сердце у него бешено колотилось. Лицо было мокрым от пота. Он закрыл глаза и снова увидел те лица в полумраке. Да, это было бы нехорошо.
Роксана сверкнула глазами на селектор.
– Ясно, это кровать.
Тоцци взглянул на часы.
– Послушай, Роксана, ты подумаешь, что я спятил, но как насчет того, чтобы продолжить позже? Когда в голове у меня немного прояснится.
Звонок зазвенел снова.
– Ну да... конечно. На тебя свалилось столько всего. Я понимаю. – Она казалась разочарованной.
Тоцци чувствовал себя ужасно. Вряд ли она понимает. Не может быть такого.
Она поднялась и склонилась к селектору. На ней были одни трусики – голубые, трикотажные, с утятами, марширующими поперек задницы.
– Да? – сказала она в селектор.
– Сюда вносить кровать для Тоцци?
– Да, сюда. – Она нажала на кнопку, раскрывающую дверь парадного, и метнулась к кушетке, чтобы поскорей одеться. Тоцци, сидя на краю, уже надевал штаны. Член у него болел. Он чувствовал себя как мячик, который медленно сдувают. И знал, что такое подавленное состояние останется на весь день.
Надевая свитер, она прижалась к нему сбоку и прошептала на ушко:
– Приходи, как только освободишься. Я тем временем застелю кровать.
В дверь постучали.
– Сюда, сюда, – закричал Тоцци. Он быстро поцеловал Роксану и стал засовывать рубашку в брюки. – Держи нос по ветру, – пробормотал он еле слышно. Она застегнула «молнию» на джинсах. Интересно, все ли она поняла.
Глава 23
Гиббонс расцепил липучки на своем воротничке из поролона и немного ослабил его. Весь день он бродил из угла в угол, но так и не смог успокоиться. Драматическое откровение Тоцци тоже никак не способствовало улучшению его самочувствия. Он снова поправил липучки, но воротник сидел как-то не так. Чертов Тоцци. Не может оставить в покое больного человека.
– Ты что, Тоцци, нарываешься на неприятности? Когда, к чертовой бабушке, ты наконец поумнеешь? Почему ты не доложил Иверсу? – Гиббонс воззрился на Тоцци со своего места, но проклятый воротничок мешал задрать голову. Он поднялся с кресла, чтобы посмотреть напарнику в глаза, но тут Тоцци решил присесть на край кровати. Одна морока с этим парнем.
– Послушай, ты ведь знаешь Иверса. Он всех на ноги поднимет и освободит тех ребят с птицефабрики, только чтобы увидеть свою рожу в шестичасовых новостях. А если это случится, о том, чтобы найти остальных, мы можем забыть. Д'Урсо и его дружки, якудза быстренько перебросят ребят, и они исчезнут с лица земли. Мы их никогда не найдем.
– Я все-таки никак не могу поверить в этих якудза. Очень уж похоже на твои обычные байки. – Гиббонс прислонился к стене. Шея ужасно болела. А этих чертовых болеутоляющих он на дух не переносил. Эта мерзость туманит рассудок.
Тоцци вертел головой, раскачиваясь на постели. Он нервничал. А когда он нервничал, то всегда делал глупости.
– Ты знаешь парня по имени Боб Чен? – спросил он. – Это специальный агент из отдела в Гонолулу.
– Кажется, слышал о нем. – Гиббонс твердо решил, что на этот раз Тоцци не удастся улестить его и подбить на какой-нибудь безумный план. Нет уж, довольно. С сегодняшнего дня он действует только по правилам.
– Я ему сегодня звонил. Он у нас в Бюро неофициальный эксперт по якудза. Он мне сказал, что их полно на Гавайях и в Калифорнии. И есть веские основания предполагать, что они начинают укрепляться на Восточном побережье.
– Здесь сильная конкуренция. Зачем им внедряться на уже насыщенный рынок?
– Зачем, Гиб, все перебираются сюда? Ради денег. Лос-Анджелес, конечно, место богатое, но настоящие деньги делаются в Нью-Йорке.
– Но ведь и Токио город не бедный. – Гиббонс перенес вес тела на другую ногу, но и это не помогало. Словно кто-то вонзал ему в шею и плечи, двухдюймовые острые когти...
– В Японии конкуренция слишком сильная. Если говорить о живой силе, то мафия – просто клуб Микки Мауса по сравнению с якудза. У них больше десятка крупных семейств. Шестьдесят тысяч полноправных членов, сорок с чем-то тысяч сочувствующих. Самое большое семейство – больше, чем вся американская мафия, вместе взятая. А в Японии населения вполовину меньше, чем у нас. Чтобы выжить, эти ребята должны захватывать новые территории.
Тоцци умел приплести факты и цифры, когда хотел чего-нибудь добиться. Но на этот раз прием не сработал.
– Иверс на это не купится. Он скажет, что птицефабрика – частный случай. Якудза, рабство – это для него слишком отвлеченные понятия. – Гиббонс попытался немного задрать голову, чтобы облегчить боль. Кажется, это помогало.
– Да, Гиб, но если хорошенько подумать, то рабство для этого региона естественно. Якудза долгое время занимались работорговлей. На Востоке это дело обычное. Но Америка для такого товара совершенно девственный рынок. Логично, что они решили начать сбывать его здесь. Даже Иверс это сможет понять.
– Не надейся. Даже если бы и я считал, что эту операцию проворачивают якудза совместно с мафией, то все равно не смог бы его убедить. – Он скосил глаза на напарника. – А тебя он и слушать не
