ловили – другие, а ему доводилось только встречаться с ними в здании суда, да вдобавок еще и охранять их, ибо именно такова задача судебного пристава. Они опекают свидетелей, как малых детей, заботясь о тех, кто дает показания, и следят за судьбой подлежащего конфискации, а затем и конфискованного имущества. Одной из нынешних головных болей Джорджа был ресторан с домашней кухней в Суитленде, штат Мэриленд. Джорджу надлежало надзирать за рестораном, пока его владелец, торговавший кокаином прямо у себя на кухне, не кончит давать показания. После чего Джорджа скорее всего просто отправят в отставку.
Гиббонс подлил Ламберту виски. Проверка меню и разборки с поставщиками продовольствия – это воистину трагический финал карьеры для такого крутого парня. Гиббонсу и впрямь было жаль его.
Ламберт вдруг поднялся с места.
– Сейчас вернусь, – пробормотал он, устремляясь в ванную.
Гиббонс там уже успел побывать. Если тебе хочется проблеваться, то лучшее место для этого найти и впрямь трудно. Жена Ламберта, Дора, бросила его много лет назад; но ее присутствие все еще незримо витало в доме. Ажурные занавески в гостиной. Кремового цвета с золотой каемкой мебель в стиле Чиппендейл. И ванная комната с лиловым кафелем. Ламберт, понятно, не собирался ничего менять, и сейчас все было покрыто пылью, если не плесенью. Возможно, мемориальное отношение к собственному жилищу было его способом не разлучаться с Дорой. Но все равно Гиббонс просто не мог представить себе, каково это – ежеутренне справлять малую нужду в лиловый унитаз.
Когда Ламберт вернулся, Гиббонсу бросилось в глаза, что тот не слишком твердо держится на ногах. Он был большого роста – и тем заметней были его отклонения от равновесия. Ламберт качнулся к столу и рухнул в кресло. Оно застонало.
– Помнишь Пита Ианелли? – спросил Гиббонс.
Он знал, что Ламберт помнит. Ианелли был одним из первых, кто подпал под Программу обеспечения безопасности свидетелей. Игрок из Лас-Вегаса, решивший дать показания против мафии, чтобы хоть так избавиться от колоссального карточного долга. Министерство юстиции решило отправить его на восток, рассудив, что человека проще спрятать в густонаселенной местности: Ламберта назначили его охранником, а поскольку вся программа была еще в новинку, Гиббонсу велели помочь обеспечить безопасность нового пристанища Ианелли в Бетпэйдже, на Лонг-Айленде.
Ламберт хмыкнул.
– Да уж, нахлебались мы с ним дерьма. Тебе известно, что после всего этого нам пришлось убрать его из Нью-Йорка?
– Нет, – сказал Гиббонс.
Хотя на самом деле он это знал. В Кентукки.
– Сукин сын не умел держать язык за зубами. Любил прихвастнуть, рассказывая первому встречному, какой важной шишкой он был в Вегасе. А уверял нас, будто поведал об этом только очаровательной итальянской старушке из деликатесной лавки, в которой покупал буженину. Такая, говорит, очаровательная старушка. И тут же мне в пожарном порядке звонят из Лас-Вегаса, из отделения ФБР. Один из внедренных агентов сообщил им, что тамошней мафии известно, где скрывается Ианелли, и она уже отдала распоряжение ликвидировать его. Мне пришлось сразу же ехать к нему и забирать его оттуда. Кто знает, как близко они к нему уже успели подобраться? Я спас этому сопляку жизнь.
В пересказе Джорджа поездка из Вашингтона на Лонг-Айленд выглядела чем-то вроде операции в аэропорту Энтеббе.
– А Ианелли все еще жив?
– Что да, то да. – Вздохнув, Ламберт сокрушенно покачал головой, как патриарх огромного и беспутного семейства. – И все еще на моей шее.
Он осушил стакан и тут же подлил себе снова.
Гиббонс в свою очередь предполагал, что и Варга «сидит на шее» у Ламберта. И если это верно, то Варга представляет собой звездный час всей его служебной карьеры: самая крупная рыба, которую ему поручили сберечь от акул. Поэтому опекой над Ричи Варгой нельзя было не похвастаться. Особенно когда пьешь с тем, кто выше тебя по чину.
Гиббонс посмотрел, как Ламберт подносит стакан ко рту, как закатывает глаза, выпивая, как будто сам процесс питья причиняет ему мучительную боль. Виски в бутылке осталось всего на четыре пальца. Этот ублюдок действительно не дурак выпить. Гиббонс и сам был уже слегка под хмельком. Разумеется, ему приходилось не слишком отставать от Ламберта, чтобы тот не заподозрил чего дурного. Но ему страшно хотелось, чтобы Ламберт начал колоться прежде, чем они перейдут ко второй бутылке, которую уже придется извлечь из хозяйских запасов. Ламберт любил дешевый джин и пил его не разбавляя, а для Гиббонса пить неразбавленный джин было все равно, что касторку.
Он подумал, не задать ли Ламберту вопрос напрямую, но он слишком хорошо знал, что тот ответит. Ламберт напыжится и с самым важным видом процитирует инструкцию министерства юстиции, касающуюся людей, находящихся под защитой Программы обеспечения безопасности свидетелей. Кроме того, Ламберт непременно спросит, чего это ради Гиббонс интересуется Ричи Варгой, и, зная Ламберта, можно было с уверенностью предположить, что он разболтает об этом интересе всем и каждому – почище той старой итальянки из деликатесной лавки. Гиббонс решил дождаться, пока Ламберт не перестанет соображать.
– Послушай-ка, Джордж...
Ламберт посмотрел на Гиббонса уже несколько осоловелым взглядом.
– Что такое?
– Ты знаешь что-нибудь о Доре?
Ламберт хмыкнул.
– Кому она, на фиг, нужна? – Он вдруг мгновенно опьянел.
Что за болван все-таки этот Ламберт! Ему надо было так или иначе поладить с женой. Дора была совсем неплохой бабой. Не считая ее любви к жутко оформленным интерьерам, с ней было все в порядке.
– Красивая женщина, – с оттенком сожаления в голосе сказал Гиббонс. – Когда я видел ее в последний раз, вы еще жили вместе. Многие женщины, едва выйдя замуж, сразу же опускаются, но Дора не такова. Она продолжала следить за своей фигурой. Нет, Джордж, ты должен признать, она очень хороша.
– Не тебе с ней было жить.
– Что верно, то верно.
Гиббонсу вообще не хотелось ни с кем жить, но он не собирался сейчас рассуждать на эту тему. Он подумал о Лоррейн. Уж она бы никогда не завела лиловый унитаз.
– Что верно, то верно, – повторил он.
– Мне не хочется говорить о Доре.
Сердито прорычав это, Ламберт развалился в кресле, выплеснув остатки виски себе в стакан, затем вышел на минуту в другую комнату. Вернувшись, он грохнулся в другое кресло, из искусственной кожи, коричневое, с одной стороны изрядно поцарапанное. Гиббонс предположил, что это кресло появилось в доме уже после исчезновения Доры и представляло собой первую попытку реванша по части интерьера со стороны Ламберта.
– Хочешь еще? – спросил Джордж. – На кухне, в шкафу у меня там джин. А может, еще что-то, не помню. Погляди в глубине шкафа.
– Ладно.
Гиббонс прошел на кухню, интерьер которой Дора явно задумывала в те времена, когда цвета огненного апельсина и авокадо были последним писком моды, и порылся в шкафу в поисках спиртного. Он обнаружил полгаллона «Гилби», квинту «Гордона» и непочатую кванту «Буле». Должно быть, «Буле» Ламберт хранил для особых случаев. За бутылкой джина он нашел еще несколько покрытых пылью емкостей разной конфигурации. Среди них наименее отвратительным ему показался лимонный ром, а для Ламберта он взял «Гилби». Если беседа и дальше пойдет в том же духе, то только неразбавленного джина ему еще не хватало.
Он полез в холодильник в поисках чего-нибудь съестного. Он решил, что лучше все-таки что-нибудь
