ступеньки, ведущие к черному ходу. В кухне было темно. Он вспомнил, что там имеется настенный телефон, красный настенный телефон рядом с холодильником. Тоцци осторожно отвел ставни и попробовал дверь. Она оказалась не заперта. Двери в этом доме запирал скорее всего сам Кинни. Двери запирает тот, кто ложится последним, а папа обычно допоздна засиживается у себя в кабинете.
Свет из соседней комнаты струился в темную кухню и высвечивал металлическую утварь. Он слышал из комнаты какую-то паршивую рок-песню, которую слышал и раньше, но сейчас не мог вспомнить названия. Должно быть, Крисси смотрела MTV. Он подошел к двери в комнату и заглянул туда. На экране длинноволосый блондин в джинсах в обтяжку скакал по сцене, кривляясь перед камерой и корча из себя последнего идиота. На диване ему удалось увидеть даже коленки Крисси. Оставалось надеяться на то, что она вдруг не решит приготовить себе на ночь молочный коктейль.
Телефон висел справа от двери. Рядом с ним висел маленький настенный шкафчик с отделениями для счетов, памяток, рецептов и прочей ерунды. Был здесь и блокнот, в который заносились покупки. На верхнем листке было написано несколько строк, но совсем немного – явно не полный список покупок. Тоцци достал из соответствующего отделения стопку счетов и бегло просмотрел их. Ничего необычного: газ, электричество, местная аптека, телефонный узел. Он подумал, не прихватить ли счет за телефон, но отказался от этой мысли. Конечно, всегда полезно проверить счета за междугородние переговоры, но у него не было ни времени на это, ни, главное, возможности такое провернуть. Специальные агенты в силах сделать это, но уж никак не агенты-дезертиры. Специальные агенты – такие, как Кинни. Тоцци положил счет на место.
Он потянулся к телефону. Осторожно снял трубку, зажал микрофон рукой и поднес к уху. Кинни все еще был на проводе.
– ...Перечисляется на ваш счет по завершении операции. Так мы поступаем всегда, – произнес Кинни.
– Ага, ясно, прямой депозит, понятно. Но меня тут малость к стенке приперли, понял, мужик? И надо-то всего два куска, чтобы отвязаться. Два куска в задаток – что, много, что ли? Я что, прошу о чем-то невозможном?
Ноющий голос на другом конце провода сильно смахивал на Поли Тортореллу.
– Так мы дела не делаем, – сухо произнес Кинни.
– На хрена, как мы их делаем! Я что, вас хоть раз подвел? Нет. А сейчас я прошу об одолжении, а вы жметесь. Ну и как прикажете проворачивать ваше дело, если этот тип спустил на меня своего боевика? Объясните: как?
В разговоре возникла пауза. Кинни колебался.
– Ладно, – сказал он наконец. – Мне все равно придется передать тебе ключи от квартиры в Бронксе. Знаешь, где в Байонне находится парк Килл-ван-Кулл?
– Чего?
– Парк под Байоннским мостом.
– Где лодки?
– Точно. Встретимся там завтра в полдень на баскетбольной площадке. Я принесу деньги.
– Лады. Огромное спасибо.
– Только не рассчитывай, что так теперь будет всегда. Понял, Поли?
– Ага, ясное дело. Больше никогда. До завтра.
– Точно.
Кто-то из них повесил трубку, и Тоцци сообразил повесить свою, чтобы в трубке у Кинни послышались гудки. Он подождал, не наберет ли Кинни еще какой-нибудь номер. Прошла минута, он снял трубку, но услышал в ней только дыхание Кинни. Должно быть, ищет в записной книжке нужный номер, подумал Тоцци, но он ошибся.
– Крисси?
Голос Кинни раздался одновременно и в телефонной трубке и в соседней гостиной.
– В чем дело?
– Крисси, я пытаюсь работать Мы, кажется, договаривались насчет телефона, когда я работаю.
– Но я телевизор смотрю, папа. Я этого дурацкого телефона не трогала.
Ах ты, дерьмо какое. Кинни, должно быть, почувствовал разницу в звуке гудка или еще что-нибудь в этом роде. Отличный у него, судя по всему, слух! Тоцци быстро повесил трубку и шагнул к двери.
Но когда он уже взялся за ручку, у него над головой вспыхнул свет. Он обернулся и в проеме дверей увидел Кинни. В руке у Кинни был молоток.
– Тоцци, – прошипел он.
В глазах у него была ярость. Все его лицо сейчас как бы пошло вразнос, будто на нем шла борьба между слепым неистовством и садистским удовлетворением.
Тоцци упал на одно колено и полез за укрепленным на лодыжке 38-м калибром. Но Кинни рванулся к нему через всю кухню, занеся для удара молоток и напоминая индейца с томагавком. Тоцци попытался было увернуться от удара – и молоток, целившийся ему прямо в голову, прошел мимо, ударив его сверху по плечу и отозвавшись ослепительной болью вниз по руке и в сторону затылка и шеи. Он повалился навзничь, ухитрившись, однако же, увлечь за собой Кинни. Используя подвернувшуюся возможность для контрудара, Тоцци сильно ударил костяшками пальцев в подмышку Кинни, вышибая из него дух. Кинни попытался вновь поднять молоток, но Тоцци уже упирался коленями ему в грудь и выкручивал руку, держащую молоток, пока Кинни наконец не выронил его. Тоцци перехватил молоток и занес его над головой Кинни, собираясь вышибить ему мозги. Ему страшно хотелось в это мгновение увидеть, как лицо образцового агента превратится в кровавое месиво. Ему хотелось отомстить Кинни за все сразу.
– Папа! – закричала с порога Крисси. В ужасе она прижала руку ко рту.
Тоцци замер. Сукин сын. И тут ему подфартило. Хватка Тоцци ослабла. Да будь он проклят, если окажется таким же психопатом, как Кинни. Нет уж, ко всем чертям, он этому Кинни не чета. Что бы о нем ни твердили люди, все равно он этому Кинни не чета. И Гиббонс знает это. Гиббонс. И хотя сейчас это не имело ни малейшего смысла, Тоцци поспешил уверить себя в том, что ему надо пощадить Кинни, для того чтобы в живых остался Гиббонс.
Руки у Тоцци тряслись. Его мозг был не в состоянии анализировать противоположные импульсы, поступающие из глубины души и из мозга. Ему хотелось уничтожить этого ублюдка, но разум подсказывал, что так поступать нельзя, хотя и приводил причины, которые самому Тоцци казались сейчас непостижимыми.
Девочка опять закричала. Тоцци стало слышно, как на втором этаже обитатели дома выбираются из постелей. Кинни отчаянно боролся за жизнь. В конце концов ярость в Тоцци взяла верх над разумом: он прижал руку Кинни к полу и вбил молотком раз-другой пальцы Гунна в сверкающий линолеум.
Кинни застонал и скрючился над перебитыми пальцами. Тоцци рванулся к выходу уже в тот момент, когда в кухню влетели оба старших мальчика. Выскочив наружу, он помчался задним двором вдоль ограды. Гангстеры, которых Кинни наверняка держит у главного входа, надеялся он, окажутся медлительными и бестолковыми.
Глава 32
Пригнувшись к рулю «бьюика», Тоцци мог наблюдать за улицей, парком, баскетбольной площадкой и мирно поблескивающими водами Килл-ван-Кулла – узкой протоки, отделяющей Стэйтен-Айленд от Нью- Джерси. Он увидел Поли Тортореллу в красно-черной гавайской рубахе: тот сидел, высоко взобравшись на скамью, пил колу, посматривал на лодки. Торторелла сидел здесь уже минут двадцать. А Тоцци прямо здесь и заночевал.
Ровно в полдень прибыл серебристый «вольво». Золотистый «шевроле-каприз», поджидавший у дороги, отъехал чуть в сторону, освобождая место для «вольво». В «шевроле» Тоцци заметил троих парней. Они сшивались здесь уже давно, с одиннадцати.
Когда Кинни вышел из машины, Тоцци увидел, что левая рука у него перебинтована, а средний и
