— Подбери их, — приказала она.
— Помоги мне.
— Подбери их!
Тоцци наклонился и подобрал один орех, продолжая нахально улыбаться. Но в душе он продолжал думать о Джине и Беллзе, надеясь, что это неправда.
—
Гиббонс слушал, надев наушники. Он нахмурился и посмотрел на Догерти, специалиста, работающего с аппаратурой наблюдения. Зуб Гиббонса все еще болел, но в настоящий момент боль несколько утихла. Правда, он знал, что это не надолго. Скоро молот снова начнет свою работу. Машина, темно-синий фургон, принадлежащий ФБР, на бортах которого белой и красной краской выведено «Би энд Би. Водопроводные и отопительные системы», была припаркована в квартале от дома Дефреско. Гиббонс и Догерти сидели в фургоне и слушали, как Тоцци флиртует с сестрой Живчика Дефреско. Гиббонс не мог понять, о чем они говорят, что она требует подобрать с пола. Он пожал плечами, давая Догерти понять, что он в недоумении.
Догерти тоже пожал плечами. Верхняя часть его лица выражала озабоченность, но нижняя часть была сама радость. На лице Догерти всегда и при любых обстоятельствах сияла широкая улыбка, из-за которой он был похож на сумасшедшего ученого. Гиббонс уже начал думать, что это своего рода паралич. Или же Догерти — возродившийся христианин. Но этот вариант вызывал у Гиббонса сомнения. Для большинства ирландцев-католиков и первая жизнь — довольно тяжелое бремя. Вряд ли они захотели бы родиться вновь.
Гиббонс высвободил одно ухо, оставив наушники на голове.
— Похоже, она порвала нитку жемчуга, правда?
— Не думаю. — Догерти прикрыл глаза, прислушиваясь. Он показал на измерители высоты звука на пульте, стрелки которых почти застыли после того, как Джина вышла из кухни и Тоцци остался там один. — Судя по звуку, это не жемчужины. Тогда была бы неожиданная россыпь более высоких, резких, щелкающих звуков. А эти звуки намного ниже, и что-то там еще грохотало.
Гиббонс пожал плечами. В данном случае сомнение следовало толковать в пользу Догерти. Этот парень разбирался в звуках. Он был одним из лучших специалистов по наблюдению в ФБР, а его облик странноватого лысеющего ученого подтверждал преданность науке. От уха до уха на его голове тянулась лишенная волос полоса — сказались годы работы в наушниках.
— Где у Тоцци передатчик? — спросил Гиббонс.
— В портативном устройстве, прикрепленном к ремню. Чистый звук, да? — Догерти гордился своей работой.
Гиббонс кивнул. Его не очень заботило качество звука. Важно было содержание беседы.
— Что там у них происходит? Не помню, чтобы Тоцци сообщал в ежедневных отчетах о сестре Дефреско.
Улыбка лабрадорского ретривера на лице Догерти превратилась в трагическую усмешку.
— Этому есть причины.
Зуб Гиббонса начал пульсировать. Так он и знал. Проклятый Тоцци, снова думает не головой, а членом. Гиббонс поморщился, но от резкой боли лицо его застыло.
— Он спал с ней?
Догерти хитро смотрел на него, как грязный сумасшедший ученый.
— Слушай, Гиб, некоторые вещи являются личными.
— Но не для тебя. Говори, Догерти. Спал он с ней? — Борясь с ноющей болью в зубе и раздражением на своего сексуально озабоченного идиота-напарника. Гиббонс был готов проломить стену фургона.
— Что ж... — Догерти снял наушники и повесил их на шею. — Да, спал. Но только один раз.
— А ты слушал?
— Тоцци не выключил передатчик. Что я должен был делать? Заглушить звук?
— Да уж мог бы.
— Гиб, клянусь Богом, я не знал, куда он идет. Я должен контролировать все его действия, так ведь? Я думал, он пошел к мисс Дефреско за информацией, пока обстановка там не накалилась, если ты понимаешь, что я имею в виду.
— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. — Проклятый подглядывающий Том.
— Говорю тебе, Гиб. Это не то, что ты думаешь. Если Тоцци не хотел, чтоб его слушали, он должен был выключить передатчик. Но пока он работает, я обязан записывать то, что слышу. Таковы правила.
— И это записано на пленке? — Гиббонс потер опухшую челюсть.
— Конечно. Я должен отчитываться за свою работу. — Догерти потянулся к пластмассовому ящику из-под молока, полному катушек с пленкой, провел по ним пальцем, пока не нашел нужную, и вытащил ее. — Вот. Хочешь — послушай.
Гиббонс бросил на кассету злой взгляд.
— Нет. Ты вот что скажи мне. Сколько времени он ее трахает?
— Насколько я знаю, это было всего один раз. Несмотря на все его усилия. Как мне кажется, мисс Дефреско жалеет, что так легко уступила.
— Ты кто, доктор Рут?
— Я просто говорю.
— Как это произошло?
Хитрое выражение на лице Догерти сменила застенчивая улыбка.
— Послушай, Гиб, это касается только Тоцци. Мне странно...
— Мой кретин напарник ложится в постель с сестрой такого неуравновешенного придурка, как Живчик Дефреско, который может нас сильно натянуть, а мне нельзя узнать, что тут творится? Ты что, спятил? Если эти ребята узнают, что Тоцци федеральный агент, он может схлопотать парочку пуль, как Петерсен сегодня ночью. Что, если Живчик ведет с Тоцци двойную игру? Он вполне способен на это. Что, если он разозлится, узнав, что Тоцци трахает его сестру? Как ему отплатить за это?
Догерти перестал улыбаться.
— Такой вариант всегда возможен, но не думаю, что он так поступит с Тоцци. Они вроде вполне ладят друг с другом. Принимая во внимание все обстоятельства.
— Догерти, ты ни черта не понимаешь. — Гиббонс стиснул зубы, так как новая волна боли накатила и пронзила челюсть.
Через один наушник он услышал, что Тоцци снова что-то говорит. Он быстро поправил наушники.
—
