Тоцци начал терять терпение. Просто ослица какая-то.
— Я слишком большой. Не пролезу. А ты можешь пролезть. Какая у тебя талия, двадцать восемь дюймов?
— Двадцать шесть. — Ее голос звучал оскорбленно.
— Прекрасно. Пойдет как по маслу.
— Ну а бедра? Они... больше.
— Не настолько больше. У тебя отличные бедра.
— Слушай, у меня большая попа, и я отлично это знаю, так что не надо мне заливать. Забудь об этом. Я не пролезу.
Тоцци закатил глаза. Теперь ему еще придется стать психотерапевтом.
— Джина, у тебя совершенно нормальные бёдра. Ты очень пропорционально сложена. Попытайся это сделать. Ты пролезешь. Попытайся.
— Ты это просто так говоришь.
— Нет, не просто так. У тебя очень красивое тело.
— Нет, не красивое. У меня маленькие сиськи и задница как у слона.
Тоцци закрыл глаза и сосчитал до десяти.
— Джина, ты
— Конечно нет.
— Тогда сделай что-нибудь, чтобы спастись. Постарайся протиснуться через петлю. У тебя получится.
— Раньше ты не говорил «протиснуться». Видишь, ты и сам считаешь, что у меня большая задница. Врун.
— Джина, я сейчас свихнусь. Ты только попробуй.
Наморщив лоб, она посмотрела на цепь у себя над головой.
— Батарея горячая. Я обожгусь.
— Не настолько горячая.
— Что, если вернется Беллз? Он с ума сойдет, если увидит, что мы хотели убежать.
— Джина, он и так собирается нас убить. Что еще он может с нами сделать?
Она снова посмотрела на цепь. Больше придумать было нечего.
— Я слишком большущая, — пробормотала она. — Ничего не выйдет.
— Попробуй.
— Петля слишком маленькая.
— Сними штаны.
— Что?
— Спусти штаны. На тебе шелковые трусики. Если застрянешь, шелк поможет тебе проскользнуть.
— Они не шелковые. Это полиэстр.
— Все равно. Они скользкие. — Тоцци терял терпение.
Она снова взглянула на цепь.
— Хорошо. Но ты увидишь. Я не пролезу.
— Попробуй, — прошептал он.
Она сжала руки вместе и начала извиваться и ерзать, пытаясь проскользнуть сквозь петлю. Тоцци рукой придерживал ее за бедро, направляя ее движения.
— Не толкайся, — сказала она.
Она протиснула в петлю плечи и извивалась до тех пор, пока цепь не оказалась у нее на талии. Эта часть прошла успешнее, чем предполагал Тоцци. Должно быть, она права относительно своей груди. Джина продолжала извиваться, но продвижение замедлилось.
— Видишь? Я говорила, что не пролезу.
Тоцци потянулся к пуговице на ее брюках, но она отбросила его руку.
— Я сама. — Теперь она будет разыгрывать из себя скромницу.
Она расстегнула пуговицу и «молнию». Тоцци спустил брюки до коленей.
— Труба горячая, — пожаловалась она.
Тоцци потрогал трубу. Горячая, но не так уж.
— Давай побыстрее, тогда не обожжешься.
— Да, будто тебе не все равно.
— Ты хочешь умереть, как Марджи?
Она бросила на него сердитый взгляд.
— Не говори о Марджи. — Опустив руки, она стала толкать цепь вниз, будто пытаясь выбраться из тесного пояса.
— Умница, — подбодрил ее Тоцци. — Раз плечи пролезли, пролезут и бедра.
— Кто это сказал?
— Так говорят, когда рождаются детишки.
— Не смей говорить о новорожденных.
Эта неожиданная вспышка гнева изумила Тоцци. Что он теперь-то сделал не так? Ну, ее он спрашивать не станет. Не сейчас. Она почти пролезла.
— Ты почти у цели, — прошептал он. — Давай лезь дальше.
Она напряглась, издавая пыхтящие звуки. Похоже, одно бедро пролезло.
— Я застряла, — сказала она. — Я застряла. Мне больно!
— Не паникуй. Продолжай двигаться. Ты почти пролезла.
— Но цепь врезается в меня.
— Двигайся.
— Но...
Они оба услышали этот звук и замерли. Лифт.
— Это он, — прошептала Джина.
— Шевелись. Быстрее.
Внутри у Тоцци все сжалось.
Глава 19
Гиббонс старался не смотреть на Лоррейн, но это было нелегко сделать. Все было слишком странно. Он поморщился от усиливающейся зубной боли и сделал еще один глоток виски. Посмотрел на стакан Лоррейн, стоящий на стойке бара. Она тоже пила виски, что совсем на нее не похоже. Но странным было не это. Самое странное заключалось в том, что он сидит тут, в этой забегаловке, пьет виски со своей женой, преподавательницей истории Принстонского университета, которая обычно пьет только белое вино, и к тому же очень немного, и она разговаривает с исполнительницей стриптиза, молоденькой девчонкой за стойкой бара, в туфлях на высоких каблуках и в трусиках от бикини, а больше на ней ничего нет. Еще более
