Камелот, сэр. Я уж не говорю о священниках, что отправились к саксам и превратили их из косматых дикарей, поклоняющихся варварским богам, в цивилизованных людей; они теперь и сами ведут торговлю, строят города и даже обзавелись королями, подвластными твоей руке. Чего же лучшего могла желать эта земля? Теперь у них есть даже монастыри, и ученые люди, что пишут книги, и многое другое… Без войны с саксами, мой лорд Артур, королевство Утера ждало бы лишь забвение, как это прежде случилось с королевством Максима.
Похоже, слова Гвидиона слегка позабавили Артура.
– Тогда ты, несомненно, считаешь, что двадцать с лишним лет мира сделались угрозой для Камелота, и мы нуждаемся в новых войнах и сражениях, чтоб встряхнуться? Сразу видно, что ты не воин, юноша. Я давно уж не питаю никаких иллюзий относительно войны!
Гвидион улыбнулся в ответ.
– С чего ты решил, что я не воин, мой лорд? Я вместе с твоими людьми сражался против Луция, провозгласившего себя императором, и у меня было предостаточно времени, чтоб составить собственное представление о войне и ее значении. Без войны тебя позабыли бы точно так же, как и самых незначительных королей Уэльса и Эйре. Ну кто ныне помнит имена королей Тары?
– И ты полагаешь, мальчик мой, что однажды это может произойти и с Камелотом?
– Король мой и дядя, что ты предпочтешь услышать: мудрость друида или любезность придворного?
– Я предпочту услышать хитроумный совет Мордреда! – рассмеялся Артур.
– Придворный сказал бы, мой лорд, что царство Артура будет существовать вечно и память о нем переживет века. А друид сказал бы, что все люди смертны и всем им суждено в свой срок кануть в вечность вместе со всей их мудростью и славой, как ушла под воду Атлантида. Бессмертны одни лишь боги.
– А что же тогда скажет мой племянник и друг?
– Твой племянник, – Гвидион так подчеркнул это слово, что Гвенвифар почти услышала вместо него «твой сын», – скажет, мой дядя и лорд, что все мы живем сегодня и какое нам дело до того, что за истории будут рассказывать о нас тысячу лет спустя? И потому племянник советует тебе вновь позаботиться о конюшнях и сделать их такими, как в прежние времена, когда воины Артура наводили страх на всех врагов. Нельзя давать людям повод говорить, что король постарел и теперь, когда все его рыцари разъехались по свету, не следит больше ни за своими людьми, ни за лошадьми и не заботится, чтоб они были готовы к бою.
Артур дружески хлопнул Гвидиона по плечу.
– Быть по сему, мой мальчик! Я полагаюсь на твое мнение. Пошли доверенных людей в Испанию – или даже, если хочешь, в Африку, – пусть оттуда привезут лошадей, достойных славы Артурова войска. И проследи, чтоб их обучили как следует.
– Я отрядил бы для этого саксов, – сказал Гвидион. – Но саксы не знают секретов конного боя – ты всегда говорил, что их не следует этому учить. Но теперь саксы – наши союзники. Угодно ли тебе, чтоб они перенимали наше воинское искусство?
На лице Артура отразилось беспокойство.
– Боюсь, это мне придется тоже возложить на тебя.
– И я сделаю все, что в моих силах, – отозвался Гвидион. – Мой лорд, мы слишком увлеклись, беседуя о делах военных, и утомили дам. Прошу прощения, госпожа, – добавил он, поклонившись Гвенвифар и обворожительно улыбнувшись. – Может, послушаем музыку? Я уверен, что леди Ниниана с радостью возьмет арфу и споет для тебя, мой лорд и король. 1
– Я охотно послушаю, как играет моя родственница, – сдержанно отозвался Артур, – если так угодно моей леди.
Гвенвифар кивнула Ниниане. Та сходила за арфой, уселась перед ними и запела. Королева с удовольствием слушала: Ниниана прекрасно играла, и голос ее был мелодичным, хоть и не таким чистым и сильным, как у Моргейны. Но, взглянув на Гвидиона и заметив, как он смотрит на дочь Талиесина, королева подумала:
Но нет, этого, конечно же, не было. Если у Нинианы и имелся любовник при дворе, так уж скорее это был сам Гвидион. Гвенвифар видела, как он смотрит на Ниниану… и сердце ее сжималось от боли. Ниниана была прекрасна – прекрасна, как она сама в молодые годы, а она теперь была всего лишь стареющей женщиной; волосы ее потускнели, на щеках более не играл румянец, а тело сделалось дряблым… И потому, когда Ниниана отставила арфу и удалилась, а Артур подошел к королеве, чтоб проводить ее из зала в покои, Гвенвифар взглянула на него довольно хмуро.
– Ты выглядишь усталой, жена моя. Тебе нездоровится?
– Гвидион сказал, что ты постарел…
– Ненаглядная моя супруга, я восседаю на троне Британии вот уже тридцать один год, и ты вместе со мною. Неужто ты думаешь, что в этом королевстве найдется хоть один человек, что назвал бы нас молодыми? Большая часть наших подданных еще даже не родились, когда мы с тобой взошли на трон. Хотя, по правде говоря, любовь моя, я не представляю, как тебе удается выглядеть столь молодо.
– Муж мой, я вовсе не напрашивалась на похвалу! – раздраженно отозвалась Гвенвифар.
– Тогда ты должна была бы порадоваться, моя Гвен, что. Гвидион не отделывается от дряхлеющего короля пустой лестью и лживыми словами. Он честен со мною, и я это ценю. Хотелось бы мне…
– Я знаю, чего тебе хотелось бы! – перебила мужа Гвенвифар, и в голосе ее зазвенел гнев. – Тебе хотелось бы, чтоб ты мог признать его своим сыном и чтобы он наследовал тебе, а не Галахад!
Артур покраснел.
– Гвенвифар, неужто мы обречены вечно из-за этого ссориться? Священники не согласятся считать его королем, а потому и говорить тут не о чем.
– Я не могу позабыть, чей он сын…
– Я не могу позабыть, что он – мой сын, – мягко произнес Артур.
– Я никогда не доверяла Моргейне, и ты сам убедился, на что он способна…
Лицо Артура посуровело, и Гвенвифар поняла, что в этом вопросе король никогда не пожелает прислушаться к ней.
– Гвенвифар, мой сын вырос на попечении королевы Лотианской, а ее сыновья всегда были поддержкой и опорой моего государства. Что бы я делал без Гарета и Гавейна? А теперь Гвидион обещает стать таким же, как они, честнейшие и благороднейшие из моих друзей и Соратников. И я не стал думать о Гвидионе хуже от того, что он остался рядом со мною, в то время как все прочие соратники покинули меня ради погони за Граалем.
Гвенвифар вовсе не хотелось ссориться с мужем. И она, взяв Артура за руки, произнесла:
– Поверь мне, мой лорд, – я люблю тебя превыше всего на свете.
– Конечно же, я тебе верю, любовь моя, – отозвался Артур. – У саксов есть поговорка: «Счастлив тот человек, что имеет доброго друга, добрую жену и добрый меч». А значит, я счастлив, моя Гвенвифар.
– Ах, саксы! – рассмеялась Гвенвифар. – Ты столько лет сражался с ними, а теперь повторяешь их поговорки…
– Ну что ж полезного в войне – как выражается Гвидион, – если мы не можем научиться мудрости у наших врагов? Давным-давно кто-то – Гавейн, кажется, – сказал что-то насчет саксов и ученых людей в их монастырях. Он выразился в том духе, что это, дескать, похоже на случай, когда женщину изнасиловали, а после ухода врагов она родила хорошего сына – мол, лучше уж вместе со злом обрести и добро, но если зло
