Мирные действия

так же истощено, как она сама. Пусть оно теперь сгниет здесь в земле, или высохнет, или ветер его унесет ветром прочь – что там уготовила ему несчастливая судьба. По крайней мере, окончательно умирать она привезла его обратно на Барраяр. Достаточно. С ним покончено. Навсегда.

Она снова вызвала свою инструкцию для садовников и добавила туда приложение с описанием довольно мудреного режима полива и подкормки пересаженного скеллитума.

– Мама! – пронзительный, возбужденный голос Никки заставил ее вздрогнуть.

– Не… не топай так, милый. – Она развернулась на стуле, слабо улыбнувшись сыну. Слава богу, подумала она, что во время панического бегства прошлым вечером ей не пришлось тащить за собой Никки – хотя нетрудно было вообразить, с каким энтузиазмом он присоединился бы к бедняге Энрике в охоте на масляных жуков. Впрочем, будь там Никки, она не смогла бы сбежать и бросить его там одного. И не смогла бы уволочь за собой – недоуменно протестующего, не съевшего еще и половины десерта. Материнский долг приковал бы ее к стулу, заставив вытерпеть дальнейшие светские мучения – какой бы ужас или неловкость ни достались на ее долю.

Он прижался к ее локтю, переминиаясь с ноги на ногу. – Ты вчера узнала у лорда Форкосигана, когда он возьмет меня с собой в Форкосиган-Сюрло и поучит ездить на лошади? Ты мне обещала.

Пару раз, когда ни тетя, ни дядя не могли посидеть с Никки дома, она брала его с собой на работу в саду. Лорд Форкосиган великодушно предложил, чтобы мальчик без помех бегал по особняку, и они даже позвали ему для компании живущего неподалеку младшего сына Пима, Артура. Матушка Кости завоевала желудок, сердце и рабскую преданность Никки – одно за другим и очень быстро, оруженосец Ройс играл с ним, а Карин Куделка позволила помогать в лаборатории. Катерина уже почти забыла, что как-то в конце рабочего дня, приведя ей Никки, лорд Форкосиган вдруг сказал об этом приглашении. Тогда она ответила вежливым колебанием. Майлз заверил ее, что лошадь, о которой идет речь, очень старая и ласковая, но ее-то одолевали совсем другие сомнения.

– Я… – Катерина потерла висок, откуда, казалось, расходились по всей голове волны стреляющей боли. Великодушие..? Или просто ставший ясным лишь теперь еще один майлзовский способ тонко, планомерно манипулировать ею? – На самом деле я не думаю, что нам стоит ему навязываться. Его Округ так далеко. Если ты и правда интересуешься лошадьми, то, уверена, можно поучиться верховой езде где-нибудь значительно поближе к Форбарр-Султане.

Явно разочарованный Никки нахмурился. – Ну, не знаю, как насчет лошадей… Но он сказал, что на обратном пути мог пустить бы меня порулить флаером.

– Никки, ты еще слишком маленький, чтобы управлять флаером.

– А лорд Форкосиган говорит, его отец разрешал ему летать, когда он был еще моложе меня. Говорит, его Па тогда сказал, что он должен научиться при крайней необходимости перехватить управление, как только физически стал на это способен. Говорит, его Па сажал его себе на колени и давал ему самому посадить машину, и вообще.

– Ты уже слишком большой, чтобы сидеть на коленях лорда Форкосигана! – Как и она сама, заключила она. Вот если бы они были… хватит об этом!

– Ну, – Никки подумал и признал, – все равно он слишком маленького роста. Это будет глупо выглядеть. Но его сиденье во флаере мне точно по размеру! Пим позволил мне там посидеть, когда я помогал ему полировать машины. – Никки затанцевал на месте. – Ты спросишь у лорда Форкосигана, когда будешь на работе?

– Нет. Не думаю.

– А почему нет? – он, насупившись, поглядел на нее. – Почему ты сегодня туда не пошла?

– Я… не очень хорошо себя чувствую.

– Ой. Ну тогда завтра? Побыстрее, мама, пожалуйста? – он повис у нее на руке, вывернулся и с усмешкой уставился на нее.

Лоб ее пульсировал от боли; она положила его на руку. – Нет, Никки. Вряд ли.

– Ай, ну почему нет? Ты же сказала. Давай, будет так здорово. А ты сама если не хочешь, можешь не ехать, правда? Так почему, почему, почему нет? Завтра, завтра, завтра?

– Завтра я тоже не пойду на работу.

– Ты заболела? Ты не выглядишь больной, – он тревожно и испуганно уставился на нее.

– Нет. – Она поспешила среагировать на его беспокойство прежде, чем он успел навоображать себе всякие ужасные медицинские гипотезы. В этом году он уже потерял одного из родителей. – Просто… я не собираюсь возвращаться в дом лорда Форкосигана. Я больше там не работаю.

– Ух. – Теперь его взгляд выражал полное замешательство. – Почему? Я думал, тебе нравилось делать эти штуки в саду.

– Нравилось.

– Тогда почему ты уволилась?

– Мы с лордом Форкосиганом… поссорились. Из-за… из-за вопросов этики.

– Что? Из-за каких вопросов? – в его голосе прибавилось смятения и недоверия. Он закрутился в другую сторону.

– Я обнаружила, что он… лгал мне кое о чем. – Он обещал, что никогда не будет лгать мне. Он притворялся, что очень интересуется садами. Он под надуманным предлогом устроил ее жизнь – и потом рассказал об этом всей Форбарр-Султане. Он притворялся, что не любил ее. Он чуть ли не обещал, что никогда не попросит ее выйти за него замуж. Он лгал. Попробуй-ка объяснить это девятилетнему мальчику. Или любому другому разумному человеку любого возраста или пола, честно и горько призналась она себе. Или я уже сошла с ума? Так или иначе, Майлз на самом деле не говорил, что не влюблен в нее, он просто… подразумевал это. По сути, он вообще избегал этой темы. Увиливал, переводя разговор на другое.

– О, – произнес окончательно обескураженный Никки, широко распахнув глаза.

Из проема двери донесся благословенный голос госпожи Фортиц. – Эй, Никки, не приставай к маме. У нее тяжелое похмелье.

– Похмелье? – у Никки явно возникла проблема, как это сочетаются понятия «мать» и «похмелье». – Она сказала, что ей плохо.

– Подожди, пока не повзрослеешь, милый. Тогда ты несомненно узнаешь на собственном опыте, на что это похоже и чем отличается. А теперь беги. – Бабушка с улыбкой, но твердо отправила его прочь. – Иди, иди… Посмотри, зачем твой дядя Фортиц спустился вниз. Пару минут назад мне послышался весьма странный шум.

Никки позволил выдворить себя вон, напоследок кинув через плечо беспокойный взгляд.

Катерина снова положила голову на комм-пульт и закрыла глаза.

Возле уха звякнуло – пришлось снова открыть глаза; это тетя поставила рядом с ее головой большой стакан кипяченой воды, протягивая Катерине две таблетки болеутоляющего.

– Я уже выпила несколько таких штук сегодня утром, – тупо проговорила она.

– Кажется, их действие проходит. Теперь выпей всю воду. Тебе явно надо возобновить потерянную жидкость.

Катерина покорно сделала все, что ей сказали. Поставив стакан на стол, она несколько раз открыла и зажмурила глаза.

– Вчера вечером это действительно были граф с графиней Форкосиган, так? – Катерина не спрашивала, а скорее молила ответить ей «нет». Она чуть не сбила их с ног, отчаянно рванувшись прочь из дверей, и лишь на полдороге домой, в авто-такси, с запоздалым ужасом осознала, кто это были такие. Великие и знаменитые вице-король и вице-королева Сергияра. И зачем им было нужно в эту минуту выглядеть, словно самые обычные люди? Ой-ой-ой.

– Да. Мне раньше никогда не приходилось встречаться с ними настолько близко, чтобы обстоятельно поговорить.

– И вы… поговорили с ними обо всем вчера вечером? – Тетя с дядей вернулись домой почти на час позже ее самой.