жизнь. За минувшие полвека многие уехали с Васильевского, кого-то нет уже в живых, да и те, кто здравствует, вряд ли узнают в сухощавом и седобородом пожилом человеке того, кого считали когда-то приятелем или добрым знакомым.
Время безжалостно. Оно меняет окружающий мир, оставляя нам лишь воспоминания о том, каким он был раньше. И не позвонишь, и не постучишь в эти двери. За ними уже нет того, что грело тебя когда- то.
Я как-то раньше особенно не вникал в смысл этих строк, написанных моим университетским другом Борисом Моисеевым. Теперь я понимаю, что «недруги», сделавшие для меня остров необитаемым, – мои прожитые в отдалении от него годы. Именно «для меня», а не «без меня». Ведь остров по-прежнему живет, дышит; гремит трамваями, шумит людскими потоками. И все у него, конечно же, будет прекрасно.
Но мне уже навсегда суждено существовать в ином времени. Я остро почувствовал это, взявшись за «Десять прогулок». Прием повествования, избранный мною, предполагал вкраплять в историко- краеведческие очерки лишь небольшие авторские отступления о том, чему был свидетелем сам. Но по мере того, как писалась эта книга, я убедился, что мне никуда не деться от плотной толпы воспоминаний, которые увлекают на другую дорогу. Когда-нибудь, быть может, я попробую пройтись по ней…
А теперь – надо все-таки закончить эту, последнюю, чуть затянувшуюся прогулку.
Давайте пересечем Малый проспект и, чего нельзя было сделать во времена моей молодости по причинам глухого забора, перегораживавшего у завода Козицкого Шестую и Седьмую, выйдем на Смоленку, Чухонку или, как зовут ее до сих пор старые островитяне, Черную речку.
Где-то здесь была дача актера Александринки Григория Ге, которую многие считали дачей известного художника Николая Николаевича Ге. Только подумать: дача на Васильевском в начале XX века?…А пологие берега Смоленки с их склоненными над водой ракитами до сих пор хранят какую-то особую грустно-патриархальную живописность. Василеостровский Стикс, медленно течет к заливу. Под тонким слоем коричневатых вод стелются по течению мохнатые водоросли. Я всегда любил бывать здесь в юности и потом, когда вполне взрослым человеком приезжал на остров.
О многом думается на берегу Смоленки. Застывшая в своем почти изначальном обличий, обрамленная полупустынной окрестностью, она – как некий символ прошлого этих дорогих для меня мест. Наверное, в ней когда-то толпились баржи, и вода всегда отражала берега и блеклое петербургское небо, в котором тянулись над печными трубами домов тонкие косички дыма. Ах, как мало остается тех, кто знает, кто помнит, как топились печи в петербургских квартирах, как постепенно нагревался их белый кафель и как долго отдавал тепло. Они ушли из нашего быта, как и забитые дровяными кладками василеостровские дворы, как звонки велосипедов на линиях и дворники у вечерних ворот, как доносящиеся в ночи от кораблестроительных верфей ухающие голоса паровых молотов и ранние гудки зовущих к себе заводов.
Что-то иное уже давно пришло на смену этому хороводу образов, запахов, звуков. А остров все же остается бесконечно узнаваемым и родным. Он, как большой, путешествующий через века корабль, который никогда не покинет душа островитянина.
Виктор Михайлович Бузинов
Виктор Михайлович Бузинов родился в 1934 году в Ленинграде. Окончил отделение журналистики филологического факультета ЛГУ. Автор публикаций в журналах, научно-популярных и историко- краеведческих сборниках, а также книги « Дворцовая площадь. Неформальный путеводитель». За цикл радиопередач «Прогулки по Петербургу» в 2000 году удостоен премии « Золотое перо». В 2003 году книга «Десять прогулок по Васильевскому» была удостоена диплома Анциферовской премии.
Примечание 01
Так было в 1999 году. Сегодня у Виктора Михайловича более легкий магнитофон. (Примечание редактора).
Примечание 02
В своей книге «Василеостровский район» Г. Никитенко и В. Соболь утверждают, что это мог быть и нынешний Магдалинский переулок. Так как дом №56 по Первой линии, где когда-то в пансионе Е. Мейера учился будущий автор «Черной курицы», выходит на него своим углом. Но это не меняет сути дела, если предположить, что Магдалинский был когда-то г-образным продолжением Песочного. Тем более, что первое упоминание о Магдалинском переулке датируется 1849 годом. Это – спустя 13 лет после смерти Погорельского и 57 лет после того, как у Песочного появилось его фициальное название.
