погибают – тем более в этом чертовом мире. Но кто меня будет слушать? Меня никто не боится.
Ночь была теплая, безветренная, комаров немного. Все, кроме отца Николая, улеглись спать снаружи. Ползун во сне дергался, разворачивался и снова сворачивался в кольцо. Ирка спала, устроив голову у меня на груди, в углублении, где грудь встречается с плечом. Она дышала тихо-тихо и не ворочалась.
Я не выспался, потому что боялся заснуть, неосторожно повернуться и разбудить Ирку.
Мы быстро собрались, но выйти сразу не удалось – над лесом, низко и настойчиво кружил вертолет. Ирка решила, что ее заметили в питомнике.
Когда вертолет улетел, мы пошли по тропинке, которая через два часа вывела нас на просеку. Вдоль просеки когда-то стояли металлические конструкции; Ирка объяснила, что башни соединялись проводами, по которым передавалось электричество. Но теперь провода порвались, ажурные вышки покосились и некоторые упали.
Я старался не спешить – я не хотел, чтобы Ирка уставала. Но она шла легко. Мой малыш тоже не подводил нас. А ползун, если уставал ползти, подтягивал хвост к голове и катился, собравшись в кольцо.
Мы шли по просеке, а потом по другой, более широкой, до середины дня. Там, где лес кончился, мы остановились на привал, поели, немного вздремнули, потому что Ирка сказала, что нас должны встретить. Но никто нас не встретил. Ближе к вечеру, когда жара немного спала, мы пошли дальше сами. Я уже разуверился в том, что Маркиза пришлет кого-нибудь за нами, но перед закатом мы увидели на лесной дороге телегу, запряженную парой лошадей. Возле нее стояли двое мужчин, одетых бедно, но удобно. Они не были вооружены.
Эти люди сказали, что первых встречавших задержали милиционеры.
Потом мы пошли за ними. Ползун устал больше других, и Ирка хотела, чтобы ему позволили ехать в телеге, но мужчина, который управлял лошадьми, сказал, что лошади боятся, пускай ползун идет сзади. Я подумал, что он в первый раз видит ползуна, боится его, но из гордости не позволяет себе показать страх или отвращение.
Ползун это понимал и сказал, что и не хотел бы ехать в телеге, потому что его укачивает.
Я шел за телегой и думал, как жаль, что на кондитерской фабрике Ирка ничего не рассказала мне о ползунах. Ведь она нарочно попала туда, чтобы спасать ползунов.
Мужчины с телегой довели нас до заброшенной избушки на краю леса. Там мы переночевали. Малыш поранил ногу, Ирка перевязала его, он хромал, и к утру нога распухла. Она болела, но Сеня терпел.
Наутро к избушке подъехал старый крытый грузовик, словно спеленутый проволокой, чтобы не рассыпался.
На нем мы ехали до самого вечера – устали больше, чем если бы шли пешком, у грузовика, по- моему, вообще не было рессор.
Уже стемнело, когда грузовик затормозил в бывшем городе, у двухэтажного кирпичного дома. В доме были большие комнаты, в них стояли маленькие столы и рядом с ними скамейки – за каждым столом могли сидеть два небольших человека. Ирка объяснила, что раньше здесь была школа – здесь детей учили считать и писать.
Все улеглись спать, а я воспользовался тем, что еще не стемнело, поднялся на второй этаж и на полу в одном из классов увидел шар, на котором были нарисованы желтые, зеленые и голубые пятна. Я вертел шар в руке и начал читать надписи. И тогда только догадался, что это – маленькая модель Земли.
Ирке не спалось, она поднялась ко мне, и когда я показал ей шар, она сказала, что он называется глобус.
– Когда мы их выгоним, – сказал я, – мы сделаем много школ для детей, и в каждой будет глобус, чтобы дети знали правду про свою Землю.
– Ты веришь, что мы выгоним спонсоров?
– Это не женское дело, – пошутил я. – Но я тебе обещаю, что я это сделаю. И довольно скоро.
– Я знаю. Мы должны добраться до инспекции, которая прилетит из какого-то важного центра, и сказать им правду, правильно?
– Правильно.
– И спонсорам станет так стыдно, что они улетят?
– Не знаю. Но должны же быть на свете какие-то правила. Ведь если они летают между звезд, у них есть какой-то порядок.
– Посмотрим, – сказала Ирка.
На следующее утро к нам пришел милиционер. Я даже испугался, когда открыл глаза и увидел милиционера, стоящего посреди комнаты.
Милиционер снял кепи, и я узнал худенького морщинистого Хенрика. Я обрадовался ему.
Хенрик пожал мне руку и сказал, что я выгляжу молодцом. Он уже знает о том, что меня хотели убить в питомнике, но я убежал.
– Мы довольны тобой, – сказал он. Его голос звучал покровительственно.
А я подумал, что меня не надо опекать. Я не люблю такого тона.
Но я, конечно, ничего не сказал.
Мы поднялись следом за Хенриком в класс, где я нашел глобус. Мы, то есть Ирка, ползун и я. Ползун легко поднимался по лестницам – как бы перетекал по ступенькам.
Хенрик вытащил из кармана сложенный лист бумаги. Развернул его на столе. Это оказался план города, представлявшего собой широкий полумесяц.
– Вы видите счастливый город, он же – Аркадия. Слышали?
– Слышали, – сказал я.
Ползуну было неудобно смотреть. Когда он стоял на задних лапах, его глаза поднимались всего на метр над полом. Когтями передних лап он держался за край стола. Хенрик объяснял план, а я смотрел на ползуна и думал о том, как мне трудно привыкнуть к тому, что имею дело с разумным существом, судьба которого так трагична. Ведь, судя по всему, он тоже был предназначен на убой, но случайно или с помощью Ирки смог избежать дубинки и прожить в укрытии несколько лет… Как мало я знаю еще о жизни на собственной планете!
– Внутри полумесяца вы видите овал, – продолжал Хенрик. – Это наблюдательный центр спонсоров. Сюда нам и надо проникнуть.
– А вокруг что? – спросила Ирка, проведя пальцем по белой полосе, отделявшей полумесяц города Аркадии от овала.
– Это ров с водой.
– Ширина, глубина?
– Насколько я знаю, он неширок, но глубок. Главное в том, что если вы и переберетесь через ров, это ничего не даст. Вы окажетесь перед вертикальной стеной, которая поднимается из воды.
– А город охраняется?
– Еще как! – сказал Хенрик.
– Кто пойдет? – спросила Ирка.
– Туда пойдут только свидетели – ты, ползун и Тим.
– А Сенечка? – спросила Ирка.
– Он еще ребенок.
– Ему девять лет, – сказала Ирка.
– Странно, а я думал не больше пяти. Все равно я думаю, что ему не стоит идти, – сказал Хенрик.
Он говорил авторитетно, и я понял – он привык, чтобы ему подчинялись.
– Он самый главный свидетель, – сказала Ирка, – ты просто не знаешь.
– В чем?
– Он – человек-рыба. Если мы будем говорить об опытах на людях, он – самое лучшее доказательство.
