Тролль снова протрубил.
Огоньки загорелись ярче. Алиса представила себе, как где-то в глубине пленные охотники и наказанные лемуры крутят громадные колеса, дающие свет этому городу.
— А теперь ты, — обернулся Четырехглазый ко второму троллю. — Объяви общее собрание.
— Уважаемые свободные граждане, — закричал второй тролль. — Ваш уважаемый и любимый повелитель просит и умоляет вас, если вам нетрудно, собраться на площади перед дворцом для того, чтобы присутствовать при поучительном и незабываемым зрелище.
— Будем судить этих пришельцев, — подсказал Четырехглазый троллю.
— Справедливый и великодушный повелитель будет советоваться с народом, каким образом казнить двух негодных пришельцев, которые мутили народ и подрывали законную власть. Теперь они осознали свою вину и умоляют наказать их так, чтобы никому неповадно было нарушать порядок в нашем счастливом государстве. Спешите участвовать!
— Молодец, — похвалил тролля Четырехглазый. — Теперь предупреди, как положено.
Тролль снова протрубил сигнал и крикнул:
— Напоминаю! Все, кто не поспешит сейчас, немедленно, быстро, радостно, на собрание, будут сурово наказаны как враги свободы. Только попробуйте не придти, мерзавцы!
— Ну последнее — лишнее, — сказал Четырехглазый.
— С ними иначе нельзя, — прорычал тролль. — Совсем распустились.
— Вот именно поэтому я хочу, чтобы суд над этими хитрецами был страшным, ужасным! Чтобы он стал уроком для всех!
Они въехали на главную улицу города. Видно было, как лемуры палками и пинками выгоняют из камер своих бедных родичей, как небольшой тролль, видно, троллинный детеныш, гонит перед собой толпу перепуганных гномов, как целая толпа вооруженных лемуров подгоняет связанных цепью неандертальцев.
При виде повозки Четырехглазого лемуры отгоняли народ к стенам и заставляли падать на колени.
— Зачем же так? — не выдержала Алиса. — Вы же производите впечатление интеллигентного человека.
Ее волновал вопрос — человек в черной шляпе и Гарольд Иванович — одно лицо или нет? Голос вроде похож, но и не похож…
— Они иного, к сожалению, не понимают, — ответил Четырехглазый. — Их приходится приучать к демократии палкой. Что ж, мое общество вынуждено пройти через этот реконструктивный период. Пускай для постороннего зрителя он может показаться недостаточно эстетичным, но иначе наступит анархия и вернется та дикость, из которой я год за годом вытаскиваю этих несчастных…
— А зачем? — спросил Пашка. — Зачем вытаскивать?
Четырехглазый полоснул бичом по одному колесу, затем по другому, гномы внутри заныли, заплакали, колеса стали вращаться скорее.
— Для их блага, — сказал Четырехглазый. — Вы просто не представляете, в каком я застал их состоянии. Никакого порядка! Гномы копают драгоценные камни, но не знают им цены и отдают за бесценок грязным отвратительным неандертальцам. Неандертальцы охотятся за кем хотят! Лемуры жрут мох и вообще ничего не делают. Тролли охотятся на гномов и лемуров, и никакого порядка!
— А как же они вас стали слушаться? — спросила Алиса.
— Цивилизованный человек всегда найдет способ, как управиться с дикарями, — ответил Четырехглазый. — Они не знали, что такое справедливая власть, и потому не знали, что надо сопротивляться… А когда сообразили, было поздно. Вот только до неандертальцев я никак не доберусь! Отбиваются! Безобразие какое-то! Я у них пленных беру, набеги совершаю, стараюсь перевоспитывать их трудом — помирают, но не перевоспитываются. Но с помощью вашей лодки я смогу их обуздать.
Как раз в этот момент повозка обогнала еще одну партию неандертальцев. Они были скованы цепями, со всех сторон шли лемуры, уткнув им в спины электрические палки. Один из неандертальцев понял видно, что речь о нем, поднял голову и оскалился. Глаза его горели ненавистью.
— Бей его! — крикнул Четырехглазый троллю. — Бей его!
Тролль ударил наотмашь когтистой ручищей по лицу неандертальца. По распоротой щеке потекла кровь.
— Вот так! Так будет с каждым, кто не хочет понять высшей справедливости!
— Вы мне противны, Четырехглазый, — сказал Пашка.
— А мне не нужно тебе нравиться, мальчишка! Через несколько часов тебя не будет на свете. Уж я позабочусь, чтобы всенародный суд с тобой расправился пожестче.
Улица кончилась, и они оказались на площади перед дворцом. На этот раз они подошли к нему со стороны главного входа.
Дворец оказался большим зданием из полированного мрамора с зелеными нефритовыми колоннами. Колонны были украшены пышными капителями, которые представляли собой пауков, плетущих паутину. В стеклянные глаза пауков были замурованы зеленые светлячки, они бились внутри, старались вылететь наружу, и от этого казалось, что пауки вертят глазами. На отполированных стенах дворца были выложены алмазами слова:
«ТРУД — ПОРЯДОК — СПРАВЕДЛИВОСТЬ — ЭТО И ЕСТЬ СЧАСТЬЕ».
Площадь перед дворцом была заполнена жителями подземного города. Свободное пространство перед широкими ступенями, ведущими к дворцу, было оцеплено рядами лемуров-охранников с электропалками наизготовку. За их спинами покорной молчаливой толпой стояли обыкновенные лемуры. Канцеляристы держали в лапках заветные коробочки с камешками и палочками. Другие лемуры также прижимали к груди инструменты своего труда: один лопату, второй лом, третий метлу, четвертый грабли, пятый весы. Гномы толпились в первом ряду, а неандертальцы стояли, закованные в цепи, видно, их здесь боялись.
Два тролля вытащили из дверей дворца трон, что стоял раньше в зале. И замерли по сторонам его, глядя перед собой зверским взглядом. Вслед за троном из тех же дверей вышли знатные лица государства. По крайней мере так решила Алиса, глядя, как важно они выступают и как толкаются, чтобы занять место поближе к трону.
Там были лемуры, но не простые лемуры, а толстые, лоснящиеся, там была старая троллиха в шапке из лемурьих шкур, там были две амебы. Алиса не знала, как их еще назвать — белые студенистые туши, с черненькими глазками по сторонам узкого рта, там был горбатый карлик на костылях из самородного золота и ящерица, которая шагала на задних лапах, упираясь хвостом в пол. Там были две огромные белые летучие мыши, которые семенили, сложив крылья, как плащи, а за ними вышло привидение — ходячий голубой скелет со светящимися зубами. И все эти знатные лица королевства были так густо увешаны драгоценностями, браслетами, ожерельями, диадемами, кольцами, серьгами, что живого места не оставалось. Толпа на площади подалась назад, зашелестел испуганный шепот.
Четырехглазый, увидев этих чудовищ, подумал вслух:
— За верность этих ублюдков мне приходится дорого платить.
— А вы не платите, — сказал Пашка.
— Пускай радуются, — сказал Четырехглазый. — Если кто из них начинает заноситься, я обвиняю его в измене, отдаю на растерзание подземному дракону, а богатства возвращаю в казну. Так что считайте — все ценности у них на временном хранении.
И Четырехглазый засмеялся. Смех его глухо долетал сквозь сетку.
— Эй, стоять! — приказал он гномам в колесах. Повозка замерла. Четырехглазый ступил на площадь, все склонились в поклонах.
— Пашка! — ахнула Алиса. — Это не он!
— Да, — сказал Пашка не менее удивленно. — Я был убежден, что Четырехглазый и есть Гарольд
