Бюшинг (известное в свое время имя) настолько хорошего мнения о русской торговле, что даже делает вывод: «Можно, конечно, сказать, что ни один народ в мире не имеет большей склонности к торговле, чем русские».
Француз-учитель Буржуа (не шарлатан, а образованный человек из французского колледжа в Берлине) писал так: «Нельзя у них оспаривать, что они — народ, заслуживающий почтения вследствие своих сил, своих ресурсов, своей торговли и вследствие того, что они создали самую обширную империю, которая когда-либо существовала». Более того, он с неподдельным восхищением отмечает
В германских государствах наблюдалось то же самое. Там во множестве имелись так называемые «штапелыштадт» — города, имевшие исключительную привилегию быть складами для тех или иных товаров. Та или иная округа вынуждена была устраивать торговлю только в таком городе — или провозить товары исключительно через него, что развитию нормальной экономики только мешало — ни конкуренции, ни свободного рынка.
В 1774 г. на заседании английской палаты общин было засвидетельствовано, что без ввозимого в Англию русского полотна «бедные классы английского народа обойтись не могут». Тогда же британцы признали, что «баланс в англо-русской торговле решительно склоняется в пользу России».
Француз Ле Клерк тогда же писал: торговля Европы с Россией нужнее Европе, чем России, а потому баланс всегда в пользу русских.
Люди понимающие прекрасно знают, что о процветании страны в первую очередь свидетельствует превышение экспорта над импортом. Посмотрим, как обстояли дела в русско-французских торговых отношениях…
В 1785 г. из России во Францию пришло 140 торговых судов общей вместимостью 24 892 тонны. Ушло из Франции в Россию вдвое меньше — 74 судна вместимостью 14 391 тонна.
В 1782 г. Франция получила от России товаров на 9 721 000 ливров, а вывезла в Россию — на 4 802 000 ливров. Другими словами, российские торговцы продали Франции товаров на сумму вдвое большую, чем заплатили за ее товары. Да и в последующие годы счет был в пользу России.
Известно точно, что именно во Францию ввозили русские и что из нее вывозили. После этого без всяких натяжек приходишь к мысли, что сырьевым придатком для России была как раз Франция, и ни в коем случае не наоборот.
Точная статистика это подтверждает. Достаточно взять данные за 1785 од.
Общая сумма, на которую ввезено русских товаров во Францию —6412339 ливров. Распределяется она так:
Парусный холст — 98 000 ливров.
Сырье — воск, кожи, сало, лес, лен, пенька, железо — 4 280 000.
«Продукты индустрии» (т. е. промышленные товары) — 1 412 000.
Пшеница, рожь и овес — 472 000.
«Мелкие товары» (детально не обозначенные) — 150 389.
Конечно, сырье и зерно составляли значительную часть русского экспорта. Но посмотрим, что в том же году поставила нам Франция на 5 485 675 ливров. Машины, станки, прочие промышленные изделия? Ничего подобного.
Вино-1 156 009.
Водка — 609 000.
Фрукты — 126 000.
Соль — 117 000.
«Мелкие товары» (скорее всего, галантерея и прочие предметы роскоши для модных лавок) — 225 675.
Выводы делайте сами…
Теперь — промышленность.
Француз Левек: «Русским удаются фабрики и ремесла. Они делают тонкие полотна в Архангельске, ярославское столовое белье может сравниться с лучшим в Европе. Стальные тульские изделия, быть может, уступают только английским. Русская шерсть слишком груба, чтобы можно было фабриковать из нее тонкие сукна, но некогда получали от иностранцев все сукно для обмундирования войск, а теперь иностранцы сами начинают получать его из фабрик этой страны… Русские более, чем какие-либо другие нации, приближаются к совершенству формы… Заставьте русского состязаться с иностранцем, и можно биться об заклад, что русский будет работать с меньшим числом инструментов так же хорошо и выработает те же предметы с менее сложными машинами…»
Немец Фрибе, не всегда к России благожелательный, тем не менее отмечает, что во второй половине XVIII века «кожевенные фабрики так усовершенствовались, что другие страны тщетно пытаются в этом отношении сравниться с Россией».
А потому продукция русской кожевенной промышленности составляла, например, серьезную конкуренцию итальянской — в том числе на итальянских рынках.
И наконец, при сравнении российской промышленности с французской оказалось, что Россия Францию безусловно превосходит по количеству
Ну, а что касается квалифицированных кадров — то Россия и здесь безусловно первенствовала. Существует анекдотическая по сути, но точно документированная история — обширная переписка из французских архивов, касавшаяся судьбы юной особы пятнадцати лет. Эта девчушка оказалась единственной, кто умел обращаться с какой-то сложной по тем временам машиной — и французские чиновники собираются послать ее в провинцию заведовать целой фабрикой. Беда в том, что «директриса» возмутительно молода… Переписка длилась долго, в нее вовлекли даже министра финансов. Чем дело кончилось, мне, к сожалению, неизвестно…
Что касается торговли внутренней, то Екатерина самым решительным образом отменила прежнюю систему «монополий», о которой я уже не раз упоминал: когда группа тогдашних «олигархов», пользуясь связями при дворе, получала исключительное право на ту или иную деятельность в конкретном районе. До Екатерины подобная монополия существовала на торговлю с Китаем. При Екатерине в Китай мог отправляться без всяких разрешений любой купец — были бы товары и желание.
В общем, за время царствования Екатерины общий товарооборот внешней торговли России увеличился в пять раз. А внутри страны к концу столетия появилось 25 ярмарок «всероссийского» масштаба.
Нельзя не упомянуть и о созданном Екатериной Вольном Экономическом Обществе — своеобразном научно-исследовательском институте торговли времени, занимавшемся торговлей, промышленностью, сельским хозяйством. Просуществовало оно до 1917 г. — а значит, толк от него, безусловно, был.
Отдельный разговор — об «ассигнациях», то есть бумажных деньгах. Именно Екатерина их ввела в России — причем ее финансисты ухитрялись вести дела так, что в России не было и следа кризисных явлений вроде инфляции или бездумного «шлепанья» необеспеченных бумажек (каковых хватало в
