Екатерина II: алмазная Золушка

Соборе во Владимире 1274 г. предшественники «нестяжателей» четко сформулировали свою точку зрения: «Невозможно и Богу работати, и мамоне». То есть говорили то же самое, что и Екатерина в приписываемой ей речи.

Вообще, суды первой половины восемнадцатого столетия завалены жалобами церковных иерархов друг на друга — в полном соответствии с буйными нравами эпохи, духовные лица, собрав крестьян и прихожан, устраивали форменные татарские набеги друг на друга и на светских соседей, отбирая луга и покосы, устраивая побоища из-за спорных территорий. Жалобщикам отказывали примерно с такой формулировкой: уймитесь, поскольку у вас самих рыльце в пушку…

Секуляризация церковных земель была не единственным проектом Петра, который Екатерина скрупулезно провела в жизнь. Что характерно, сразу после взятия власти Екатерина попросту подтвердила приказ Петра расквартированным в Пруссии русским войскам возвращаться на родину. Если бы она хотела порвать тот самый якобы оскорбительный для России мир с Фридрихом, заключенный Петром, то к этому у нее имелись все возможности — Пруссия была слаба, Восточная Пруссия полнехонька русскими дивизиями…

Однако Екатерина, на словах осуждая Петра, взяла тот же курс. Два года спустя она подписала с Фридрихом новый союзный договор, ряд статей которого без малейших изменений перенесен из «предательского».

Этого требовали насущные требования политики. Как я уже не раз говорил —и буду утверждать впредь — у России с Пруссией попросту не существовало противоречий, которые следовало разрушать путем полномасштабной войны. Зато их союз позволял легко отразить попытки любой третьей державы — той же Англии — установить в Европе свою гегемонию. До 1914 г. меж Россией и Пруссией (а впоследствии Германией) сохранялись если не дружеские и союзные, то вполне ровные отношения, а все трения и конфликты (случалось, как же) никогда не выходили до той роковой черты, за которой опять-таки требуется большая война. Историческим врагом России была как раз Франция — а Великобритания до 1908 г. прямо-таки официально считалась наиболее вероятным «потенциальным противником»…

Кажется, мы как-то незаметно отвлеклись от экономики. Ну что же, о ней уже все сказано. Перейдем к географии. Точнее, к Америке. К русской Америке.

6. Колумб российский между льдами…

Именно при Екатерине Россия твердо поставила ногу на американское побережье. Сегодня, увы, встречаются люди, которые попросту не помнят, что когда-то Аляска принадлежала России. Молодежь, конечно. Признаюсь по секрету, давненько подбираю материалы для книги «Русская Америка», но в данной работе о многом придется говорить кратко…

Принято считать, что впервые русские увидели берега американского континента в 1741 г., когда туда приплыл пакетбот «Святой Павел» под командованием подчиненного командора Беринга Алексея Чирикова. Однако вполне может казаться, что Чириков был далеко не первым…

Еще в 1937 г. американские археологи, производившие раскопки на Аляске в заливе Кука, обнаружили остатки тридцати с лишним строений, которые по их форме, материалу и другим признакам признали не индейскими и не эскимосскими, а русскими. И недвусмысленно заявили, что строениям этим не менее… трехсот лет. То есть речь идет о временах Михайла Федоровича Романова!

А в 1944 г. в октябрьском номере американского журнала «Восточнославянское обозрение» появилась статья американского же ученого Т. Фарелли с прелюбопытнейшим названием «Затерянная колония Новгорода на Аляске».

Опираясь на данные о раскопках в заливе Кука и другие находки, американец выдвинул сенсационную (и надежно аргументированную) гипотезу: еще в конце шестнадцатого века новгородские мореходы достигли устья Колымы, построив там 7 судов, прошли Беринговым проливом (в ту пору, естественно, безымянным), и одно из них даже добралось до континентальной Америки, где его команда основала поселение.

Сорок четвертый год был неподходящим временем, чтобы вдумчиво интересоваться археологическими раскопками. Статья прошла незамеченной, оказалась забытой и известна только по пересказам. Версию о старых русских поселениях на Аляске вовсе не опровергли — ее попросту подзабыли. В моем распоряжении этих материалов нет, а потому судить о них трудно.

Но известно, что в 1648 г. Семен Дежнев Беринговым проливом все же прошел — причем и он, и прошедшие позже по его маршрутам казаки слышали от чукчей, коряков и камчадалов, что «на востоке за морем», на «Большой Земле», обитают белокожие бородатые люди…

Быть может, это были все же потомки новгородцев (как раз в конце шестнадцатого столетия пускавшихся в вынужденную эмиграцию после взятия Новгорода Иваном Грозным). Быть может, кто-то из спутников Дежнева — не все его спутники вернулись назад, некоторые корабли пропали без вести.

Как я уже говорил, континентальную Америку русские еще до времен Екатерины наблюдали — не высаживаясь на берег.

Уже заложив в машинку эту страницу, я наткнулся на свидетельство о том, что капитан Чириков был не первым…

Еще в июне 1732 г. от устья реки Камчатки вышел бот «Св. Гавриил», которым командовал подштурман Иван Федоров. Был на борту и геодезист Михаил Гвоздев. Бот побывал на острове Диомида. Собрав у тамошних жителей сведения о «Большой Земле», Федоров с Гвоздевым первыми из достоверно нам известных русских мореплавателей подошли к материку, и бот бросил якорь у мыса, который теперь именуется мысом принца Уэльского. Гвоздев снял на карту часть побережья. Но потом материалы экспедиции канули в архивы, имена первооткрывателей оказались надолго забытыми, как бы заслоненными гораздо более известными плаваниями Беринга.

В июле 1741 г. к американским берегам подошел «Святой Павел» Чирикова — и возникла неразгаданная по сей день тайна…

Чириков отправил на берег шлюпку с несколькими моряками, им было поручено отыскать подходящее для якорной стоянки место, найти пресную воду и, если окажется, что поблизости обитают туземцы, войти с ними в контакт.

Шлюпка ушла в туман — и исчезла. Прошла неделя. На берегу, в районе предполагаемой высадки, был замечен огонь. Чириков послал туда вторую шлюпку. Исчезла и она. Пятнадцать человек и сегодня числятся пропавшими без вести. Поскольку море было совершенно спокойным, а в тех местах не имелось никаких таких коварных подводных скал, совершенно ясно, что обе шлюпки все же достигли берега…

Выяснить, что с ними случилось, Чириков не смог. Шлюпок на его корабле больше не было, вода и продовольствие подходили к концу, на борту началась цинга — и, спасая оставшийся экипаж, Чириков увел пакетбот…

А слухи о некоем старинном русском поселении на Аляске стойко держались на протяжении всего XVIII века. Об этом упорно твердили путешественники: Малгин (1710), Дауркин (1765), казачий сотник Кобелев (1773), ученые, участники экспедиции Беринга Иннлер, Штеллер, Линденау (О том же говорили иностранные мореплаватели — например, капитан Горо (1789). Составляя карту американского побережья, помянутый Дауркин отчего-то изобразил на берегу самую настоящую крепость. А Кобелев подробно описал все, что слышал от чукчей: на берегу реки Юкон-де стоит крепость под названием Кынгевей, и там живут бородатые белые люди, которые умеют читать, писать, имеют книги и молятся иконам. Он отправил даже письмо этим «бородачам» через тех же чукчей, но о судьбе послания сведений нет.

Потом в тех водах появился Григорий Иванович Шелихов, тот самый, о котором Ломоносов писал в своем стихотворении:

— Колумб российский между льдами спешит и презирает рок…

Родился он в городе Рыльске Калужской губернии, происходил то ли из семьи крупного купца, то ли владельца мелкой лавочки. В семидесятых годах XVIII столетия он вместе с купцом Лукой Алиным построил небольшое судно и вывез с Алеутских островов богатый груз — шкуры морских бобров, каланов и