передние лапы, что-то лопотали и гугукали, переглядываясь. Один обезьян, покрупнее и поосанистее — чутьем старого военного человека Мазур опознал в нем
Меж деревьев замелькали новые «родственнички», приближались, выстраиваясь в полукольцо, останавливались на том же расстоянии, словно четко наметили себе дистанцию, таращились и гугукали, временами перемежая лопотанье пронзительными вскриками.
Анка цыкнула на них, как на разлегшуюся посреди дороги бродячую собаку. В ответ раздался хор самых что ни на есть неприязненных воплей: у Мазура сложилось впечатление, что они прекрасно поняли смысл и ответили соответственно.
— Не задирайся, не задирайся... — распорядился он, глядя по сторонам.
Обезьян прибывало и собралось уже штук тридцать — а из леса подтягивались новые и новые, фланги растягивались, походило на то, что их собираются взять в кольцо.
— За мной, — приказал Мазур, отступая вправо, еще более осторожно и плавно, чем перед львом.
Анка двинулась следом, вновь недовольно ворча насчет того, что с такими тварями можно, вообще-то и беззастенчивее...
Вожак что-то заорал, колотя кулаком по земле, — и, словно получив очередную четкую команду (а наверняка так оно и было), вся банда заорала вовсе уж враждебно, скаля клыки. Любая обезьяна выглядит мирно и где-то даже умилительно, пока не оскалится по полной, — а уж тогда обнаружится набор клыков, какому иной волкодав позавидует...
Анка моментально примолкла — до нее стало доходить, что существует некоторая разница меж уморительным обезьяном в зоопарке и полусотней таковых в дикой природе, на их собственной территории...
Новый вопль — и в Мазура со спутницей полетели обломки сухих толстых сучьев, камни, всякий хлам, валявшийся под ногами. Большая часть метательных снарядов не долетела или пролетела мимо, но один обломок чувствительно приложил Мазуру по колену. Рядом матернулась Анка — ее зацепило по ребрам увесистой сухой веткой.
Вся орда стала надвигаться, вопя и скалясь, швыряя всем, что под лапу попало. Мазур вспомнил, что таким манером обезьяны нападают даже на леопарда. Сам никогда не видел, но знал из достоверных источников.
Несколько индивидуумов так и надвигалось с увесистыми сучьями в лапах, не швыряя, а вращая, словно дубинки. Человеческого проворства в обращении с орудиями нападения им, разумеется, не хватало, но все равно, это выглядело достаточно серьезно: какая разница, умело или неуклюже тебе приложат дрыном по хребту?
— На равнину, — распорядился Мазур, видя, как меж деревьев мелькают все новые и новые проворные фигуры, перекрикиваясь, визжа, скаля зубищи.
— Справа!
Мазур проворно развернулся в ту сторону. Их, точно, окружали, твердо намереваясь взять в кольцо. Вожак, наполеон этакий, с места не сдвинулся, торчал под тем же деревом, азартно прыгая и вопя — но в том-то и дело, что его вроде бы дурацкие вопли крайне напоминали военные команды. После каждого очень уж слаженно и решительно кидались в атаку завывающие рядовые, смыкая кольцо, швыряясь чем придется, делая угрожающие выпады...
— Не прорвемся! — крикнула Анка, пытаясь переорать наступающую ораву.
Сучья падали в опасной близости, один зацепил Мазура по уже ушибленной ноге. Вопящая и воняющая орда надвигалась крайне решительно, окружение практически полное, классический «котел». Мазуру пришло в голову, что причина тут кроется не только в защите территории или спеси местного вождя. Вполне возможно, двуногие успели обезьянам чертовски насолить и однозначно воспринимались как противник, с которым следует обращаться решительно...
— Видит бог, я этого не хотел... — процедил Мазур сквозь зубы.
И шарахнул короткой очередью под ноги наступающим — тем, что отрезали от близкой равнины. В первый момент они сбились с темпа, остановились, рассыпались в стороны, вереща, плюясь и ожесточенно прыгая на месте. Потом, словно поборов первое замешательство, вновь двинулись вперед — вожак орал как резаный, бросая в атаку новые подразделения. Их уже не меньше сотни, вся кодла сбежалась, надо полагать — мамаши с младенцами на пузе, здоровенные самцы, визгливый молодняк...
Ничего тут не поделаешь, миром, увы, не разойдешься... Подняв автомат повыше, Мазур застрочил уже на поражение — по мохнатому военачальнику и его штабу.
Полководец моментально пал смертью храбрых, как и часть его штабистов. Дико орали раненые. Досадливо морщась без особого сожаления, Мазур закрепил успех второй очередью. Рядом загромыхал Анкин автомат — она лупила по усмотренному ею слабому звену в кольце осаждающих.
Кольцо разомкнулось, а само наступление моментально захлебнулось — шимпанзе, дико вопя, кинулись врассыпную. Не подлежало сомнению, что они прекрасно знакомы уже с огнестрельным оружием. Да и командования больше не было.
Они вырвались. Бегом кинулись на равнину, время от времени разворачиваясь и короткими очередями укладывая вырвавшихся вперед атакующих (которых, впрочем, было совсем немного). Визга и яростных воплей хватало, вслед летели сучья и целые коряги, но на организованную атаку это уже нисколечко не походило — лишь самые настырные, азартные и по-дурацки храбрые обезьяньи бойцы отваживались на преследование...
На открытое место уже никто за ними не сунулся. Торчали у крайних деревьев, осыпая оскорблениями на своем языке.
— Ну как? — спросил Мазур, продвигаясь вдоль леса под неотступные вопли разгромленного противника. — Похуже льва, а?
— Да уж, мать их в жопу, — отозвалась Анка, настороженно поводя автоматом, — что-то мне нисколечко не верится, что эти козлы — наши родственники... А тебе?
— Сомневаюсь я что-то, — серьезно кивнул Мазур. — Мало ли что натрепал дедушка Дарвин... — он покосился через плечо на орущую толпу сомнительных родственников, показал вперед: — Вот туда нам нужно, кровь из носу, добраться до темноты. Во-он, где скалы чернеются...
— А основание?
— Там горы, — сказал Мазур, — голый камень. В таких местах хищники по ночам практически не шляются, нечего им там делать, — поскольку и добыча таких мест избегает... Да и от людей оборону занять удобно, ежели что. Так что — поднажмем.
— Есть, шеф... — с мрачным видом откликнулась Анка.
До горной гряды добрались, когда солнце еще не зашло. Собственно, высокого звания гор это нагромождение камня все же не заслуживало — поднявшись на вершину самой высокой скалы, они отметили, что она вздымается на сотню метров, не более. Но все же по сравнению с обширными равнинами это была натуральная горная страна, площадью не менее квадратного километра — а далее тянулись те же леса. Что особенно приятно — тянулись в том направлении, куда им предстояло двигаться...
Хорошенько изучив с высоты все извилистые проходы в скальном лабиринте, какие удалось разглядеть, они спустились вниз. Двинулись меж нагромождений дикого камня.
Темнота обрушилась внезапно, как в этих местах всегда и бывает, — ну, предположим, никто не поворачивал невидимый выключатель, мгновенно сменив свет тьмой, но потемнело гораздо быстрее, чем в родных широтах. Оглянуться не успели, как вокруг сгустился таинственный полумрак, на северо-западе насыщенный бледным сиянием поднимающейся Луны.
— Здесь? — спросила Анка, не высказывая прямо своего мнения, но показывавшая тоном, что она- то непременно устроилась бы на ночлег именно тут.
Мазур огляделся. Обширное пустое пространство с тремя подходами-расщелинами, на краю — нечто вроде низкого шалаша из причудливо нагроможденных глыб. Обойдя его кругом, Мазур убедился, что у «шалаша» имеется еще и «черный ход», сквозь который человек быстро протиснется при необходимости.
