Но тут же обнаруживаешь, что законы сосуществования и здесь все те же. Только договариваешься уже с депутатами городских собраний, с налоговыми чинами и губернаторишками. Добираешься вроде до олигархических высот, дела решаешь теперь не на оптовом рынке, а в Кремле – но и тут все то же самое. Необходимо с кем-то решать, договариваться, с кем-то вступать в альянсы, кого-то покупать, против кого-то дружить… И вне этого остаться невозможно, не получится торчать эдаким гордым утесом, потому как элементарно сожрут. Сперва начнут откусывать по кусочку. Кусочек там, кусочек сям. А когда ослабнешь, вцепятся зубами все кому не лень и разорвут в одночасье. Закон стаи – слабого обязательно загрызут. А одиночка – это и значит слабый. Увы, такова ситуация на сегодняшний день.
Я не собираюсь поносить существующий порядок – хотя бы потому, что сам его создавал, поддерживал и от него кормился. Но то, что было хорошо шесть лет назад, сейчас идет во вред, теснит, как смирительная рубашка. Нужны перемены. И мы обеспокоены тем, что перемены эти не происходят.
Вы знаете, я хочу быть нормальным европейским бизнесменом, и чтобы в мире меня воспринимали именно так. А не как случайно разбогатевшего дикаря с золотым кольцом в носу и усыпанными алмазами перьями в голове. Я хочу, чтобы всякие там заморские президенты, вроде того, что поставлял в голодную Россию куриные ножки с барского стола (его сынуля, кстати, из демократических соображений бомбит Багдад), – так вот я хочу, чтобы они не снисходили ко мне в Давосах, похваливая за шаги на пути демократии, небрежно хлопая по плечу и давая ход авансам в обмен на послушание. Пусть сами катят ко мне, в медвежью Россию или в дикие степи Украины, топчутся в приемной и добиваются встречи со мной, как курсистка добивается нежного свидания!
Он встал и принялся мерить кабинет широкими шагами. Мазур прикинул, будет ли комильфо, если он останется сидеть, и решил, что будет.
– Помните, был такой сериал, мексиканский, кажется, – 'Богатые тоже плачут'? Я его, разумеется, не смотрел, однако название запомнилось. Врезающееся название… Отчего-то простым людям кажется, что жизнь богатых и очень богатых людей разительно отличается от их жизни. А на самом деле отличие только в декорациях, но никак не в сути. Как ни грустно мне в таком признаваться, наша жизнь принципиально ничем не отличается от той, какой живут все остальные люди. К тому же все эти… отличия вроде яхт и особняков… быстро приедаются. Можете мне не верить, Кирилл Степанович, но богатство – это работа, это взваленная на плечи чересчур тяжкая ноша, волоча которую, чувствуешь себя чертовски одиноким… И вы будете смеяться, но я хочу получить достойную оплату своей работе. Нет, не в деньгах, не в чеках или там в виллах… Я хочу, чтобы условные рок-феллеры, Ротшильды и все эти биллы гейтсы числили меня среди своих первейших врагов! Чтобы, вставая по утрам, первым делом интересовались бы у своих секретарей: а как там Малышевский Александр-свет Олегович, не скончался ли, случаем, от удара, и скрежетали бы зубами, узнав, что я все еще жив, мои акции идут в гору и я по-прежнему собираюсь скупить на корню очередную их европейскую биржонку или сталелитейный гигант!.. И ведь я могу выйти на этот уровень, силы я в себе чувствую, я знаю, как этого добиться, представляю, что для этого надо сделать, причем не воруя, не укрывая, не обманывая и не нарушая! – На мгновенье по его лицу определенно проскочило что-то такое – неуловимое и 'озарительное', словно мигнула подсветка. Мигнула – и погасла.
Мазур молча закурил, размышляя, о чем еще, в самом-то деле, должен мечтать такой человек, у которого есть буквально, дословно все, и который в состоянии приобрести еще большее? О президентском кресле? Вряд ли: не той закваски человек, в большую, а следовательно, насквозь грязную политику не полезет. А вот в политику финансовую, да на мировом уровне… Хотя грязи там, вроде бы, не меньше…
– Неужели того же самого не хотят облеченные властью мужи? – спросил Мазур.
– Им до этого нет никакого дела, – отмахнулся Малышевский. – Они заняты са-авсем другими материями… А я не хочу власти. Я хочу расти… Или, по крайней мере, стабильности. Но ни того, ни другого мне дают! Я уже говорил, что в условиях современной российской Византии за трон борются влиятельные группировки. Их три. Ту, что сейчас держит власть, принято именовать силовиками. Вы наверняка не раз слышали этот термин. От тех же политологов, скажем.
– Доводилось…
– В корне неверное определение! Я бы назвал эту группу 'сырьевиками'. Высокопоставленная чиновничья братия, прибравшая к рукам нефтегазовые потоки. Они прочно сидят на сырье и слезать с него не собираются. Сырье вряд ли когда серьезно подешевеет, значит, как они считают, прекрасное будущее обеспечено им, их детям, а может, еще и внукам достанется. Естественное побуждение этих людей – чтобы все продолжалось ровно так, как идет. Никаких колебаний. Любые движения они органически воспринимают, как опасные. Авторезонанс, знаете такое? Раскачай легонько мостик, а дальше он сам начнет расшатываться, пока не рухнет… Этим людям все равно, примут Россию в Европейский клуб или не примут. Им даже не важно, продолжит ли Россия вымирать и спиваться. Для того, чтобы обеспечивать работу буровых установок, им людей хватит, а не хватит – всегда можно завезти из Таджикистана, Молдавии и тому подобных дыр. Еще и дешевле обойдется. От этого застоя в верхах и происходит вся та азиатчина с чиновничьим беспределом и коррупцией сверху донизу, оттого на внешней арене ведем себя, как слон в посудной лавке, ссоримся с ближайшими соседями – вместо того, чтобы скупать на корню все, что предлагается на продажу, и что потом можно использовать с пользой. Нам, Кирилл Степанович, нужны европейские правила игры. Без них задохнемся, а о том, чтобы развернуться, можно даже и не мечтать.
– И Президент из этих 'сырьевиков'?
– Президент не из чьих! – хлопнул рукой по столу Малышевский. – Ему невыгодно и неинтересно принимать сторону кого-то одного. Даже самый ближний круг Президента не однороден. Подробно влезать в эти дела сейчас не будем, потому как нас это не касается, есть более приземленные дела… Думаете, почему я сейчас на Украине – вместо того, чтобы заниматься своими делами дома? Не только же из-за свадьбы… Конечно, отчасти и из-за того, что интересов здесь не меньше, чем в России. Примерно поровну… Я просто стараюсь держаться на удалении и без нужды не светиться перед 'сырьевиками'.
– Они – 'сырьевики'. А свою группу как бы вы назвали?
– 'Промышленники', – быстро ответил Малышевский. – Или 'либералы'. Но это исключительно для краткости. Определение не вполне точное, сужающее представление о целях. Наша цель – скорейшая интеграция в мировую экономику, а это невозможно без изменения политического климата внутри страны. Нам есть на кого опереться – это средний класс, мелкий бизнес, тот слой интеллектуалов – не путайте с интеллигентами! – который хочет реализовать себя в большом деле, а не паразитировать на славословии властям.
– Еще осталась третья влиятельная группа. Ведь вы же говорили о трех? – напомнил Мазур.
– Третью я бы обозначил как 'реваншисты', – сказал Малышевский. – За последние годы довольно большое количество людей лишилось многого – власти, имущества, постов. Это олигархи, чьи имена лет десять назад были на слуху, да и теперь некоторых нет-нет да и вспоминают, правда, все больше в связи с тюремными историями и в новостях из жизни далекой эмиграции. Это – отстраненные от власти политики и их верные псы из самых разных структур, это – отстраненные от своих кормушек чиновники администрации… да и вообще высокопоставленные чиновники. Это те чиновники, кто еще работает в Кремле и в правительстве, но серьезно на процессы не влияет. Еще четыре года назад они все представляли собой реальную силу, они вкусили власти, а это как вкусить от райского плода – вкуса не забудешь никогда, он будет преследовать тебя и требовать реванша. Спрашивается: ну почему бы не уняться в эмиграции тому же Березе – радуйся, что отпустили целым и невредимым, да к тому же и не все нахапанное отобрали, живи себе тихо в столичной лондонской глуши… Нет же, издали плетет интриги, что-то мутит. Всем им необходим реванш, всем хочется вернуть былое величие. Власть – гораздо более сильный наркотик, чем всякие там героины. Потому что героин дает приятные, но иллюзии, а власть – это вещь реальная.
– Группа, которую вы определили как 'реваншисты', представляется мне наиболее решительной, – поразмыслив, высказался Мазур.
– Совершенно правильно представляется. Они вряд ли на что-то могут рассчитывать в ситуации стабильной, размеренной, без потрясений, но могут вернуться только на волне дестабилизации. Ну скажем, второй 'Норд-Ост', или Беслан, или вообще новая чеченская война… отлично подойдет дефолт а-ля девяносто восьмой год, еще что-то, так сразу и не вспомню… Трудно перечислить и предугадать все, что
